Н.М. Кочергина,
Сибирское Рериховское Общество (г. Новосибирск)
Музыка Нового Века
Те, кто знаком с именем Бориса Николаевича Абрамова, знают, что главным подвигом его жизни были восприятие и запись Высоких Собеседований, раскрывающих новые грани Учения Живой Этики. Но помимо Записей Б.Н. Абрамова — «Граней Агни Йоги» — мы продолжаем открывать для себя всё новые грани его собственного творчества. В начале 1990-х гг. многие зачитывались его рассказами, публиковавшимися в журнале «Перед Восходом». В 1997 году, в канун 100-летия Бориса Николаевича, вдруг «открылись» его акварели, написанные в неповторимой манере, — удивительно тонкие, словно пронизанные светом Высоких Миров. Спустя два года вышел в свет сборник стихов Б.Н. Абрамова «Сребротканная нить». Наконец, в год 110-летия со дня рождения Бориса Николаевича была открыта ещё одна грань его дарования: мы познакомились с его музыкой. В архиве Бориса Андреевича Данилова обнаружилась рукопись вокальных произведений, написанных Абрамовым на собственные стихи. Сибирское Рериховское Общество благодарно Б.А. Данилову за предоставление нот, что дало возможность познакомиться с этими удивительными произведениями.
Впервые музыка Б.Н. Абрамова прозвучала в Музее Н.К. Рериха в Новосибирске 4 мая 2007 года, в день рождения основателя Музея — Наталии Дмитриевны Спириной. Тогда было исполнено только одно произведение — «Устремлённое сердце». Слушатели единодушно отметили, что эта музыка особенная и отличается от всего слышанного ранее. В чём её необычность и почему она так затронула сердца людей, нам ещё предстоит понять; одно несомненно — это высокое искусство, которое несёт в себе черты искусства Новой Эпохи, Эпохи развития духовности.
Впоследствии музыка Абрамова звучала в стенах Музея ещё несколько раз; расширялся репертуар и круг исполнителей, и ко 2 августа 2008 года был подготовлен концерт, наиболее полно представивший музыкальное творчество Бориса Николаевича.
Б.А. Данилов, побывавший на этом концерте, поделился своим восприятием музыки Б.Н. Абрамова: «Я слушал прекрасное исполнение, и перед моим мысленным взором проходила вся жизнь Бориса Николаевича. Мне представлялось всё, что он переживал, о чём думал, когда он это писал. В его музыке чувствуется устремлённость к Силам Света. Многие прозвучавшие сегодня мелодии связаны с его тоской по родине, желанием приехать в Россию и быть ей полезным».
Вспомним о некоторых фактах биографии Б.Н. Абрамова. Он получил прекрасное образование, обучался также и музыке. По воспоминаниям Наталии Дмитриевны, Борис Николаевич любил классическую музыку, хорошо играл на фортепиано, обладал красивым голосом, пел. Но никто из ближайших к нему людей не знал, что он писал рассказы и стихи, рисовал, создавал музыку. И только спустя десятки лет после ухода Б.Н. Абрамова из жизни нам стало известно о его наследии.
Говоря о поэтическом и художественном творчестве Бориса Николаевича, Наталия Дмитриевна отмечала, что, по-видимому, он занимался этим между прочим, не уделяя этой стороне своей жизни особого внимания. Тем более поражает мастерство, проявленное Борисом Николаевичем в разных сферах искусства, — оно свидетельствует о его необычайной одарённости.
Про акварели Абрамова Наталия Дмитриевна в своё время сказала: «Это чудо явленное». Таким же чудом стали для нас сегодня и его музыкальные творения. Совсем не часто бывает, чтобы композитор был и автором стихов. Но кто же лучше поэта знает глубинный замысел своих произведений! И как ценно, что синтез двух видов искусства осуществился в творческой лаборатории этого выдающегося человека!
Музыкальное наследие Абрамова состоит из 15 произведений для голоса и инструментального сопровождения. Мы можем предположить, что время их создания относится к харбинскому периоду жизни Бориса Николаевича.Ноты представляют собой законченную авторскую рукопись, оформленную как сборник. На обложке — автограф: «Слова и музыка Б.Н. Абрамова», все страницы пронумерованы. Нотные листы имеют большой нестандартный формат,практически не встречавшийся в 1960 – 1970-е годы. Это позволяет предположить, что ноты были переписаны набело в Харбине. Быть может, так тщательно они были подготовлены Борисом Николаевичем накануне отъезда в Советский Союз. Примечательно, что в стихотворном тексте под вокальной строкой он не выписывал полностью некоторые слова, в основном те, которые имеют сокровенный смысл.
В сборнике были обнаружены произведения, написанные на незнакомые нам ранее стихи. Сложная музыкальная форма некоторых миниатюр позволяет предполагать, что они задумывались именно для вокального исполнения.
Что же мы можем сказать сегодня о музыкальной грани творчества Б.Н. Абрамова? — Она прекрасна и необычна. Прекрасна тем, что в его музыке звучит тема Учения Живой Этики, которому он был беззаветно предан. Мы знаем, какой Высокий Источник питал творческую мысль Б.Н. Абрамова и какой великий подвиг нёс он в этой жизни, укрепляя в самых тяжких испытаниях «Сребротканную нить» связи с Высшим. Необычность же его музыки в том, что, не будучи музыкантом-профессионалом, Борис Николаевич внёс значительную лепту в искусство вокала.
Эта музыка впитала в себя всё, чем так богата русская музыкальная культура: её истоки восходят не только к западно-европейской традиции, но и к духовным православным песнопениям, к знаменному распеву — тому пласту русской культуры, на котором были воспитаны композиторы «Могучей кучки» и вся славная плеяда русской композиторской школы. И в то же время Абрамов в своей музыке очень самобытен.
В целом жанр этих произведений определить довольно трудно, настолько они оригинальны и формой, и содержанием. По характеру они близки хоралу, гимну, торжественному песнопению, хотя встречаются и элементы арии, романса, баллады. Точнее всего было бы назвать их стихами, услышанными поэтом ещё и в звуках. Это органичное слияние ритма, гармонии, поэтического слова и ещё чего-то, не поддающегося определению, оказывает на слушателей поистине огненное воздействие.
В Записях Б.Н. Абрамова (8.04.1951) есть замечательные строки, раскрывающие истинное значение музыки и её влияния на человека: «Музыка — одна из великих радостей Бытия. Ею наполнено и переливается пространство. Люди должны быть признательны приёмникам музыки, которые улавливают отзвуки пространственных гимнов и передают их в виде прекрасных музыкальных произведений, которым радуется бесчисленное количество живых существ. Музыка — проводник красоты. Огонь в форме звуков, целительная благодать. Новый Мир есть мир искусства, мир торжества звука и цвета, и мы уже на пороге царства Красоты».
То, что музыка Б.Н. Абрамова близка нам, это, быть может, и понятно: он дорог нам не только как человек, но и как Наставник жизни, трудами которого мы духовно питаемся. Но вот что говорят музыканты-профессионалы — люди, почти не знакомые с жизнью Бориса Николаевича и его мировоззрением. Эти свидетельства для нас очень важны, они являются ещё одним подтверждением всего, что мы знаем о Борисе Николаевиче.
И.М. Миловидова, солистка Новосибирского театра оперы и балета: «Эта музыка глубоко духовна, её очень приятно петь. Она идёт из глубины души, очень мелодична и красива. Сложно сказать, что здесь выходит на первый план: музыка или слово, потому что тексты очень глубокие по мысли. Конечно же, нужно ещё и почувствовать каждое произведение, пропустить через себя, свою душу. Я очень счастлива, что довелось работать над этой музыкой; её нужно обязательно издавать».
А.Г. Лебедев, солист Новосибирского театра оперы и балета: «Б.Н. Абрамов — это профессиональный композитор, можно смело говорить об этом. Тот век — девятнадцатый — был очень удивительный, он дал людей такого масштаба, как композиторы ''Могучей кучки'', Чайковский и другие, — просто так это не бывает, и нигде такого не было. И Борис Николаевич, мне кажется, впитал дух того времени. Готовя его вещи, могу сказать, что тут есть много от ''Князя Игоря'', в музыкальных фразах встречается какая-то особая утончённая палитра. Музыка очень органично сочетается с текстом, она просто неразрывно связана с ним, и это — большая благодать. Это, конечно, очень достойные произведения. Мне кажется, что на них можно учиться с третьего курса консерватории, потому что просто так их не одолеть — они диапазонные, вокальная партия достаточно сложная. Мне доставило большое удовольствие работать над этими произведениями, потому что это действительно музыка с большой буквы».
И.К. Дмитриев, пианист, композитор: «По роду деятельности через мои руки прошло очень много музыки, но с таким музыкальным явлением, как это, я встретился впервые. На первый взгляд это очень простые вещи, но когда я начал работать с этим материалом — его необходимо было подготовить для исполнения — и попытался применить какие-то общеупотребительные музыкальные приёмы, которые встречаются в композиции, — я понял, что большинство этих правил здесь не работает.
Музыка очень интересная, я бы сказал — универсальная: с одной стороны, она профессиональная, очень сложна для вокалистов, а с другой — её может спеть почти каждый, как это ни покажется парадоксальным. Для исполнителя эта музыка сложна тем, что сразу видно, каков ты как исполнитель. Если, как говорил Станиславский, ты начинаешь любить себя в искусстве, а не искусство в себе, — сразу же всё начинает разрушаться. Поэтому во время исполнения нужна полная отрешённость от себя.
В то же время музыка эта достаточно демократична: фортепианная партия несложна, и человек, который, может быть, даже не окончил музыкальной школы, при небольшом усилии может это сыграть. Её можно даже петь, как в своё время распевали псалмы — хором.
Я просто мечтаю, чтобы это пошло в народ, чтобы это было издано. И спасибо вам большое, что вы дали мне такую возможность — прикоснуться к этому явлению».
К сожалению, Наталии Дмитриевне Спириной не довелось услышать музыку своего учителя, а она смогла бы, как никто другой, оценить её по достоинству. Продолжая мысли Наталии Дмитриевны о творчестве Бориса Николаевича, мы можем утверждать, что всё искусство Абрамова — это Живая Этика в звуках, красках и поэтическом слове, великое Учение, преломлённое через его необыкновенное дарование.
Искусство Б.Н. Абрамова, устремляющее нас к самому высокому, что есть в жизни человека, сегодня становится достоянием нашей культуры. Великое счастье, что, дождавшись своего часа, оно открылось людям и теперь всегда будет с нами рядом, помогая преодолевать трудности жизни и вдохновляя на творчество.
Публикуется по изданию:
«Подвиг земной и надземный»: Материалы конференции, посвященной 110-летию со дня рождения Б.Н. Абрамова (28-29 2007 г., г. Новосибирск). Новосибирск: Издательский центр РОССАЗИЯ СибРО, 2009. http://sibro.ru/teacher/books/840/26011
Интервью с пианистом и композитором И.К. Дмитриевым и солисткой Новосибирского театра оперы и балета О.И. Колобовой — исполнителями музыкальных миниатюр Б.Н. Абрамова
Интервью взяла Т.М. Бугаева. Осень 2008 г.
Прошло более двух лет с момента открытия музыки Б.Н. Абрамова. За это время в Музее Н.К. Рериха в Новосибирске в концертах, на которых прозвучали его музыкальные миниатюры, приняли участие шесть солистов Новосибирского театра оперы и балета. Каждый такой концерт становился событием не только для сотрудников и гостей Музея, но и для самих исполнителей.
Первое упоминание о том, что Борис Николаевич пишет музыку, мы встречаем в его письме к Елене Ивановне Рерих от 10 июля 1951 года: «Мои музыкальные вещи явились для меня полнейшей неожиданностью». Спустя почти год, 14 июня 1952 года, он пишет: «Помните картину Николая Константиновича "Сам Вышел". На слова, которые у меня были и, кажется, должны быть у Вас, я написал музыку. Говорят, получилось очень хорошо. Как бы мне хотелось, чтобы Вы послушали».
В Записях Б.Н. Абрамова сказано: «Музыкой мы питаемся, музыкой очищаем жизнь, музыкой говорим с Высшим Миром... Музыкой процветаем и утончаемся» (8.04.1951 г.).
Наталия Дмитриевна Спирина говорила, что в будущем, когда композиторы проникнутся Живой Этикой, тогда и музыка будет особая, духовная. И хотя мы находимся только в самом начале пути осмысления музыки Бориса Николаевича, мы можем утверждать, что она и есть такое особенное явление.
Предлагаем вашему вниманию интервью с пианистом и композитором И.К. Дмитриевым и солисткой Новосибирского театра оперы и балета О.И. Колобовой — исполнителями музыкальных миниатюр Б.Н. Абрамова.
Ольга, Вы постоянная участница концертов из произведений Б.Н. Абрамова; что Вы можете сказать об этой музыке?
О.И. Колобова: Я считаю, что музыка Абрамова — явление, отдельное от всякой другой музыки — классической, эстрадной, — её нельзя к чему-либо причислить. Это действительно явление.
Она мне нравится, близка, и, как мне кажется, я понимаю эти произведения. Это музыка светлого человека, проводник светлой, чистой силы, которая делает людей благороднее, чище; её надо слушать сердцем, а не анализировать с общепринятой точки зрения. Она — для чистых душой и способна утешить опечаленных и сделать мир немного светлее.
Мне кажется, что произведения Абрамова чем-то похожи на музыкальные картины — это какие-то мазки, краски, рассчитанные на то, чтобы вызвать и зрительные, и эмоциональные впечатления. И я рада, что эту музыку открыли и что вы очень способствуете её продвижению.
Игорь Константинович, расскажите, в чём заключалась Ваша работа над произведениями Б.Н. Абрамова?
И.К. Дмитриев: Работа над этими произведениями была очень сложной. Дело в том, что, по-видимому, Борис Николаевич хорошо играл и подбирал по слуху, и наверняка он импровизировал (во всяком случае, у меня сложилось впечатление, что сам он играл не так, как записано в автографе), и в нотах у него даны как бы намётки аккомпанемента. Моя задача заключалась в том, чтобы сделать партию сопровождения, скажем так, более пианистичной, и в то же время было необходимо, чтобы музыка не потеряла свой особый колорит.
На первый взгляд задача казалась очень простой, но, когда я начал работать с этим материалом и попытался применить какие-то общеупотребительные приёмы, которые встречаются в композиции, я понял, что большинство этих правил здесь не работает. Надо было проявить максимальную бережность: ни в коем случае не перегрузить партию аккомпанемента и чтобы при этом не пострадала глубина содержания. С одной стороны, фортепианная партия должна быть удобной, а с другой — при всём удобстве и максимально хорошем звучании должна сохраниться та особая атмосфера, которая характерна именно для музыки Абрамова. И потому пришлось делать много редакций.
Надо было действовать настолько осторожно! Я всё время думал о хирургах: как не навредить и в то же время сделать своё дело. Да, это была своего рода микрохирургия.
Как же правильно называть произведения Бориса Николаевича — романсы, песни? К какому жанру их можно отнести?
И.К. Дмитриев: Всегда легче работать, когда имеешь какие-то точки отсчёта, например, к какому жанру это принадлежит. Песня это? — в какой-то степени песня. Романс? — до некоторой степени романс. И только когда я начал работать с этой музыкой, я понял, что к ней нужно относиться как к духовной музыке. Я бы провёл параллель с хоралами Баха, которые написаны не для профессиональных музыкантов, а для того, чтобы их могли исполнять обычные люди, и не только в атмосфере какого-то собрания, но и индивидуально.
Несмотря на то что мы определили, что это жанр духовной музыки, в ней есть ещё элементы, черты других жанров.
Например, в «Устремлённом сердце» — совершенно явные черты романса начала XX века. Произведение «Поют струны» — это как бы импровизация, сродни той, что мы встречаем в пении алтайских сказителей (кайчи): там идёт смена ритмических форм, повторяется одна и та же фраза, но каждый раз немного по-разному, видоизменяясь, — словно течёт водный поток. «Олень» и «Чертя крылом» по жанру близки к балладе.
О.И. Колобова: Эти произведения — духовного плана. Их не стоит воспринимать только как романсы, это совершенно отдельная категория, потому музыку Абрамова лучше петь отдельно от всего или сделать отделение из его произведений, потому что все они взаимосвязаны своим духовным содержанием.
Что Вы можете сказать о Борисе Николаевиче как о композиторе?
И.К. Дмитриев: При первом беглом взгляде на вокальную партию я увидел, что она очень непростая, вокально это очень сложные произведения. Вообще, вся русская музыка, начиная от Глинки и далее — Мусоргский, Чайковский, Рахманинов, — отличается неудобной фактурой. По сравнению с итальянскими и немецкими, русские композиторы предъявляют гораздо более суровые требования к вокалисту, так как они прежде всего исходили из содержания, а не из вокальной стороны. То же мы видим и у Абрамова.
Несмотря на небольшое количество нот, в них огромное внутреннее насыщение — это музыка с необычайно высоким «коэффициентом полезного действия». Раньше я даже не представлял, что столь скупыми средствами можно передать такие глобальные вещи. Обычно глобальные произведения — это симфонии. А здесь нот мало, а смысла неизмеримо много.
О.И. Колобова: Всё гениальное просто. Это как раз такой случай.
И.К. Дмитриев: Ещё одна особенность музыки Абрамова — некоторая общность с музыкальным языком композиторов «Могучей кучки». В произведениях «Чертя крылом», «Жемчужины», «Из туманных глубин» — в них много от А.П. Бородина. Во многих произведениях есть глубинно общее с М.П. Мусоргским; несмотря на то, что музыкальный язык у них разный, корень, из которого «произрастает» музыка Абрамова, — тот же, что и у Мусоргского. Быть может, это русский корень.
Что касается произведения «Холм», то по своему музыкальному языку оно уводит нас к древнему православному песнопению, оно написано именно в этих традициях. И в то же время в нём естественная перекличка с такими композиторами, как Бородин, Мусоргский, которые также были на этом воспитаны, как и все русские композиторы, включая Рахманинова.
Некоторые произведения («Путь Горний», «Что пользы?») очень близки к А.С. Даргомыжскому, его отношению к слову: музыка настолько точно следует за словом — до малейшей интонации.
Для меня эти произведения представляются очень разнообразными, окрашенными индивидуальностью автора.
Как происходило Ваше знакомство с творчеством Бориса Николаевича?
О.И. Колобова: Это было постепенное познавание. Первое знакомство началось с того, что я не поняла: что же это за произведения, куда их причислить? Я начала с ними знакомиться, играть, петь. Потом для меня устроили экскурсию по музею, я посмотрела картины Б.Н. Абрамова. С Учением Рериха я знакома уже достаточно давно, ещё со школы. Постепенно приходило не только понимание и приятие, но и любовь к произведениям Абрамова; это очень важно — не только понимать, но и пропускать через сердце. Если ты холоден внутри — не надо начинать петь вообще.
Какое впечатление на Вас произвели акварели Бориса Николаевича?
О.И. Колобова: Я была потрясена, увидев его картины. Они помогли мне лучше понять его музыку. Я думаю, каждому, кто слушал произведения Абрамова, стоит обязательно увидеть его акварели — они напрямую связаны. Ведь это тоже его внутренний мир. Каждое произведение — живописное, музыкальное — это отражение внутреннего мира человека, его творца. Потрясающие картины! Увидев их, я ощутила особую близость к этому человеку, и он стал мне понятней. А это тоже важно для исполнителя — знать, что это был за человек, чем он занимался в своей жизни. Насколько мне известно, Борис Николаевич был очень скромным и свои картины и музыку не стремился популяризировать.
И.К. Дмитриев: Эта музыка, как и картины, не для всех — искусство для всех не бывает, потому что оно требует совершенно определённой внутренней работы.
О.И. Колобова: Конечно, это не массовое искусство, для этой музыки надо быть подготовленным. Если человек не знаком с философией Рериха — то, может быть, только через чувства эта музыка затронет его, и он получит стимул к дальнейшему развитию.
И.К. Дмитриев: Задача искусства, на мой взгляд, — это прежде всего воодушевление человека; искусство должно вызывать энтузиазм, причём энтузиазм самого высшего свойства, — чтобы произошла какая-то переоценка ценностей.
О.И. Колобова: И в этом плане произведения Абрамова приближаются к классической музыке.
Трудна ли музыка Абрамова для восприятия?
О.И. Колобова: Над этими произведениями надо думать, это работа и разума, и эмоций. Если в человеке есть что-то доброе и светлое — я думаю, они найдут отзыв в сердце. Сначала идёт эмоциональное потрясение, потому что человек не ожидал такого услышать; но он обратит на это особое внимание, потому что музыка и слова — необычные. А потом ему захочется ещё послушать и понять, и он придёт снова, потому что эти произведения нужно слушать не один раз. То же самое бывает с очень сложными произведениями — по форме, по гармонии.
Что касается меня, каждый раз, исполняя его произведения, я открываю для себя что-то новое. В них — удивительная целительная сила. Если человек в печали, если у него что-то в жизни произошло — эти произведения умиротворяют, исцеляют, дают энергию — творческую, созидательную.
Даже такое, как «Олень»?
О.И. Колобова: «Олень» — это произведение, которое выделяется из общего ряда. Оно более напряжённое, трагическое, там очень сильные слова. Оно связано со страданием, а страдания очищают, любые чёрные мысли проходят, и потом наступает свет. Это как катарсис, очищение. Мы встречаем это и в трагедиях, и в операх. Земные страдания — преходящи, они только здесь, а потом всё изменится. За счёт страдания, за счёт очищения наш дух растёт, совершенствуется. Может быть, и испытания даются те, которые человек способен выдержать. Для каждого есть своя мера.
Когда Вы исполняете произведения Б.Н. Абрамова, ощущаете ли отклик зала?
О.И. Колобова: Безусловно. Это лучший зал города Новосибирска — и акустически, и зрители здесь совершенно особенные. Сюда приходят те, кто знаком с Учением Рериха, и, возможно, они тут уже не раз бывали; это люди, которые стремятся к свету. Поэтому перед ними особенно легко открываться. Обычно, когда исполнитель споёт несколько произведений или отделение, он настолько отдаёт, что ощущается некоторый упадок сил. Бывает, что дня два восстанавливаешься. А здесь ты всегда отдаёшь, а потом ещё больше получаешь; проходит некоторое время — и ты чувствуешь необычайный прилив энергии, всё возмещается. Невозможно петь закрытым. Если ты закрыт, то и люди тебе никогда не откроются. Что же ты можешь дать миру? Значит, ты ещё не готов ни выходить на сцену, ни петь.
От чего зависит состояние исполнителя во время концерта?
О.И. Колобова: Это сложный вопрос. Есть определённое состояние, в котором находится каждый исполнитель на сцене. Это особое состояние души, когда я не замечаю окружения, а просто нахожусь в своём пространстве. В этот момент я открыта для зала. И получается, что не только я что-то даю этому миру, но и люди тоже дают мне, от них следует отклик на каждое произведение. Зрительный зал и исполнители взаимосвязаны на каком-то более тонком уровне. Зритель тоже активный участник концерта, именно активный, не пассивный.
Концерт — это явление, и явление уникальное. Двух одинаковых концертов не бывает. Это акт творения, и причём общего: и зрительного зала, и исполнителя.
И.К. Дмитриев: Нужно настолько сосредоточиться на музыке, что, может быть, даже забыть себя. Это идеально и, конечно, не всегда удаётся. Но бывают такие концерты, когда себя «убираешь» и становишься посредником между композитором и слушателем, — тогда получается что-то.
О.И. Колобова: Да, мы посредники, интерпретаторы; всегда присутствует личность композитора и того, кто написал стихи, а мы только пропускаем всё это через себя. Это похоже на мир идеальных вещей Платона: там существует какое-то произведение, а мы просто пытаемся передать его образ в этот мир.
Как Вы считаете, нуждается ли музыкальное произведение в исполнении, или то, что есть ноты, — уже хорошо?
О.И. Колобова: То, что ноты существуют, — уже хорошо. Но всё-таки произведение становится в полной мере сотворённым в процессе исполнения, именно это делает его существующим в пространстве. Все произведения искусства должны проявлять себя в этом мире, иначе зачем, например, книга, которую никто не читает, никто не берёт в руки, не пропускает через себя?
И.К. Дмитриев: Музыка — это особый вид искусства. Ведь подавляющее большинство людей не может насладиться по желанию каким-то музыкальным произведением в живом исполнении. Они могут посмотреть картину, они могут почитать книгу, а музыка — она живёт, только когда звучит.
О.И. Колобова: И мы имеем счастье эту музыку материализовать и своим исполнением приобщить к этому ещё многих людей. Почему нет? — если мир станет лучше от этого, если мы станем лучше, ведь нам это так же много даёт, как и людям, сидящим в зале, если не ещё больше. Мне кажется, это справедливо — делиться чем-то хорошим с окружающими, особенно когда это всем в радость. Поэтому эти произведения надо исполнять. Кто готов, тот откликнется.
Концерты с произведениями Абрамова — это как молитва, которая меняет мир к лучшему. И может быть, в этот момент на другой стороне земного шара тот, кто страдал до этого, вдруг почувствует покой на сердце, или ему просто станет хорошо.
Изменилось ли что-то в Вашем мировосприятии в связи с музыкой Б.Н. Абрамова?
О.И. Колобова: Его произведения помогают мне относиться к миру иначе, лучше, с большим доверием, светлее смотреть на него, понимать, что всё проходит. Эти произведения добавили немного мудрости и много радости.
Музыка Абрамова — это этап...
И.К. Дмитриев: ...И он только начался.
О.И. Колобова: И ещё предстоит многое открыть в этой музыке. Мне бы хотелось её петь снова и снова. Это та музыка, к которой хочется приобщаться как к источнику света. Это новая ступень, и я думаю, что эта ступень — надолго.
сотрудник Центра по изучению мирового культурного наследия при Институте Востоковедения РАН, г. Москва
Встречи в Венёве
Прежде я никогда не бывала в Венёве, и, когда сотрудники Московской группы СибРО предложили мне поехать с ними, я, не задумываясь, согласилась. На машине доехали быстро. Отыскали в единственной венёвской гостинице раньше нас приехавших туда новосибирцев — Т. Бугаеву и С. Деменко. И пусть невелик город Венёв, так что из центра без труда можно видеть окраины, но, как говорится, мал золотник, да дорог. Особенно нам, рериховцам. Ведь именно здесь прошли последние годы жизни Бориса Николаевича Абрамова. А в этом году 2 августа исполняется 110 лет со дня его рождения, и наша небольшая группа имела особую цель — отметить это событие установлением мемориальной доски. Идея целиком исходила от сибиряков, они же позаботились и о средствах для её реализации.
Нужно отдать должное, мы встретили полное понимание у руководства города. Дело в том, что вот уже десять лет, с 1997 года, венёвцы отмечают 2-е августа. В этот день сюда приезжают люди из Тулы, Новомосковска и других мест. С утра все идут на могилу Бориса Николаевича, потом проходит конференция, посвящённая жизни и деятельности этого замечательного человека. Конференция устраивается в Доме детского творчества, и в ней, наряду с рериховцами, принимают участие руководство города, городской отдел культуры, Венёвский краеведческий музей.
Сначала мы отправились к начальнику отдела культуры Наталье Викторовне Ермаковой. Рассказали о Борисе Николаевиче Абрамове, о цели нашего приезда. Ничего доказывать не пришлось, было понятно, что дело у нас одно, общее. В свою очередь, Наталья Викторовна поделилась с нами своими заботами о сохранении культуры в провинции, да ещё в такое нелёгкое время, как наше. Она и взяла на себя миссию получить согласие городской администрации на установление мемориальной доски. Её предполагалось установить на том месте, где когда-то был дом, в котором жили Борис Николаевич Абрамов и его жена Нина Ивановна. Но самого дома давно уже нет, старый квартал снесён, а на его месте, на пересечении улиц Советской и Пролетарской, выстроен пятиэтажный жилой дом. На его торцевой стене, выходящей на Пролетарскую улицу, и было решено установить доску.
Знаменательно, что в этом месте есть ещё два дома, связанных с Б.Н.Абрамовым: здание бывшего Духовного училища, в котором в 1960-е годы находилась вечерняя школа, где Борис Николаевич преподавал иностранный язык. Окна школы, выходящие на Пролетарскую улицу, смотрят на деревянный домик с садом, где и сейчас живут люди, которые в Венёве были самыми близкими Борису Николаевичу. Это семья Бургасовых — Юрий Петрович и Нина Васильевна. С их дочерью Татьяной Борис Николаевич занимался английским и латынью. Мы побывали у них в гостях, услышали воспоминания о Борисе Николаевиче, увидели некоторые его вещи.
За два дня пребывания в Венёве состоялось много интересных встреч, отснято немало материалов. Теперь оставалось воплотить задуманное, для чего мы зашли в ближайшую мастерскую по обработке камня и выбрали там подходящую доску из чёрного гранита размером 100 х 40 см. Подобрали шрифт, обговорили условия, сроки. Дело оставалось за мной: нужно было сделать эскиз знака. С этим мы и покинули Венёв. На календаре было 11 июня 2007 года.
Поначалу предназначавшийся для памятной доски знак виделся мне в том духе, как это рисовал сам Абрамов, — птица, принёсшая весть. Мне, как художнику, всегда нравились такие рисунки, их глубина и лаконичность. Так выглядят старинные книжные заставки, так любил рисовать и Н. К.Рерих. Здесь в малом содержится многое. Но скоро я поняла, что в нашем случае это должен быть всем хорошо понятный образ. И тут не найдётся ничего лучше известного знака Триединства, изображения Духовного Космоса — три в одном. И вписанные в него чаша и пламя — чаша подвига ученика и пламя его сердца — символизируют индивидуальность Б.Н. Абрамова.
Как это часто бывает, самый первый набросок оказался самым удачным. После обсуждения сложился текст надписи на доске: «На этом месте стоял дом, в котором с 1965 по 1972 год жил и работал БОРИС НИКОЛАЕВИЧ АБРАМОВ (1897 – 1972) — деятель Культуры, ученик великого русского художника Н.К. Рериха».
Мой следующий приезд в Венёв пришёлся на 29 июня. Сразу с поезда я зашла в мастерскую и отдала сделанный эскиз.
Назавтра мне была обещана встреча с мастером — исполнителем нашего заказа, он должен был сделать компьютерное изображение доски. У меня оставалось время зайти в отдел культуры и поговорить о том, что хорошо бы покрасить цоколь дома, на котором будет висеть доска. И это взяла на себя Наталья Викторовна Ермакова. Там же, возле дома, надо было скосить траву и убрать мусор. Для этого дела я нашла помощника в краеведческом музее: смотритель музея Эдуард Алексеевич Шляхов обещал всё сделать.
Заодно я ещё раз осмотрела экспозицию музея, стенд и витрины, посвящённые Абрамову. Директор музея Светлана Павловна Сунка с гордостью рассказала о значительном фонде Б.Н. Абрамова, который составляет семьдесят единиц хранения. По большей части это документы, связанные с пребыванием Бориса Николаевича в Венёве. Экспозицию помогли сделать рериховцы. Десять лет назад ничего этого не было. А что будет через следующие десять лет? Хотелось бы увидеть.
Выйдя с этими мыслями на улицу, я была очарована ярко-синим небом, сплошь покрытым сетью мелких белых кругляшек-облачков. И на этом фоне — огромная венёвская колокольня и два красно-кирпичных храма, окрашенных оранжевым светом низкого солнца... Природа и рукотворные памятники, не умея говорить словами, являли себя таким необычным образом. И мне захотелось сказать им: «Мир вам!»
Ранним утром следующего дня я отправилась обозревать окрестности, думая о том, что когда-то и Борис Николаевич Абрамов ходил по этим местам.
Название речки, а от неё и города, происходит от древнего названия местности «Венева». По-старославянски «вено» (венок, вить) означает неровное место, по которому речки текут извиваясь. С высоты заречного берега это хорошо видно. Отсюда весь город как на ладони. Когда-то это была малая крепостица на засечной черте — укреплённой линии обороны, стерегущей подходы к центральным районам земли Русской. Венёвская земля долгое время была неспокойным порубежьем между Русью и Диким полем. Положение города усложнялось тем, что он был выдвинут «от засеки версты за две» без всякого прикрытия в «приходную сторону», откуда приходили враги. В такой ситуации положение города было узловым, а потому он не раз был сожжён и разграблен, историческая судьба его складывалась нелегко. Позднейшие события заслонили значение Венёва, но всё же и сейчас он приходится близким соседом недалеко отсюда лежащему Куликову полю и совсем уже близкому Веневу-монастырю, который, по преданию, был заложен самим Сергием...
Оказывается, день в провинции длится гораздо дольше, чем у нас в Москве. Я ещё раз сходила в отдел культуры, потом посетила любезную Нину Васильевну и после этого зашла в мастерскую, где мне был представлен симпатичный молодой человек. Это и был исполнитель нашего заказа Андрей Иванович Титов. Он показал сделанное им компьютерное изображение нашей доски, пообещал изготовить её к сроку. Распрощалась и поспешила на поезд.
Июль подходил к концу. Пора было ехать в Венёв.
Сразу же отправилась в мастерскую. Там я увидела, как рождается наша доска. Андрей Титов сидел за компьютером, а в соседнем помещении несложный на вид аппарат, двигаясь по камню, наносил на него нужное изображение.
«Сколько это всё занимает времени?» — спросила я. «Три часа» — был ответ. Договорились, что на следующий день будем крепить доску на стену дома.
После этого зашла к Нине Васильевне Бургасовой. У неё в садике каких только нет цветов! Мы сидим на скамейке под густым навесом вьющейся жимолости. Нина Васильевна говорит: «Вот как вы сейчас, сидел здесь и Борис Николаевич...» Я внимательнее посмотрела вокруг. Ведь почти то же самое видел и Борис Николаевич. Вот Юрий Петрович собирается на рыбалку. Борис Николаевич, бывало, часто с ним ездил. Он очень любил природу. Как рассказывал Бургасов, когда он возил Абрамова на мотоцикле по заповедным лесам, то при виде особенно красивого места Борис Николаевич кричал «Ура!».
Мне кажется, что он и сейчас здесь присутствует и нам помогает: уж очень гладко прошло задуманное дело. И не для того, чтобы его имя читали на мемориальной доске, а чтобы люди собирались, притянутые магнитом его духа.
Наступило 1 августа. Я снова еду в Венёв и размышляю, куда идти сначала — к дому, в отдел культуры или к Нине Васильевне? Ну конечно, к Нине Васильевне. С кем ещё можно так поговорить о Борисе Николаевиче?
«Я всегда в этот день с утра иду на могилу к Борису Николаевичу», — говорит Нина Васильевна. Я молча киваю: мы тоже придём. А кто это «мы»? Знаю, что приедут из ближайших городов — Тулы, Твери и Новомосковска, уже приехали москвичи, будут представители СибРО и, конечно, венёвцы. Так бывает уже десять лет. Но завтра будет чуть-чуть по-другому. Перед конференцией все соберутся на углу улиц Советской и Пролетарской, и в городе появится знак памяти о пребывании здесь Бориса Николаевича Абрамова.
Ушедший приходит...
Август 2007 г.
Публикуется по изданию:
Журнал «Восход» № 8 (160), Август, 2007.
«Подвиг земной и надземный»: Материалы конференции, посвященной 110-летию со дня рождения Б.Н. Абрамова (28-29 2007 г., г. Новосибирск). Новосибирск: Издательский центр РОССАЗИЯ СибРО, 2009.