1917 год

Завещание Н.К. Рериха

    Всё, чем владею, всё, что имею получить завещаю жене моей Елене Ивановне Рерих. Тогда, когда она найдёт нужным, она оставит в равноценных частях нашим сыновьям Юрию и Святославу. Пусть живут дружно и согласно и трудятся на пользу Родины. Прошу Русский Народ и Всероссийское Общество Поощрения Художеств помочь семье моей; помочь, помня, что я отдал лучшие годы и мысли на служение русскому художественному просвещению. Предоставляю Музею Русского Искусства при Школе, мною учреждённому, выбрать для Музея одно из моих произведений, как мой посмертный дар. Прошу друзей моих помянуть меня добрым словом, ибо для них я был другом добрым.
    1 Мая 1917 года. Петроград.
    Художник Николай Константинович Рерих
    Сим свидетельствую, что сие завещание подписано собственноручно Николаем Константиновичем Рерихом в полном уме и твёрдой памяти.
    Прапорщик артиллерии Алекс. Фёдор. Белый 4/V.1917 г.
    В том же свидетельствую. Действительный Статский Советник Иван Михайлович Степанов.
    В том же свидетельствую. Потомственный почётный гражданин Степан Петрович Яремич.
    ОР ГТГ. Ф. 44, д. 472, л. 1. Автографы соответстветствующих лиц. Приложен конверт (л. 2) с рериховской надписью: Завещание Н. К. Рериха. 1 мая 1917 г.
    * Воспроизводятся по изданию:
    Н. К. Рерих. 1917-1919. Материалы к биографии. / Сост.: О.И. Ешалова, А.П. Соболев; Отв. Ред. А.П. Соболев. СПб.: Фирма Коста, 2008.

Докладная записка Н.К. Рериха – Педагогическому Совету школы ОПХ

    Товарищи, нам нужно рассмотреть вопросы большого значения.
    В собрании Комитета 8 мая с. г. Казначей Общества указал на то, что новая расходная смета Школы достигла небывалой цифры в 100 908 рублей при доходе в 91 208 рублей. При этом, не считая всего предоставленного Обществом помещения, отопления и освещения (что составляет не менее 80 000 рублей), оказывается, что многие статьи доходов находятся под сомнением. Между тем, цифры расходов легко могут возрасти и опрокинуть целесообразность сметы. Положение очень угрожающее. В силу этих непреоборимых обстоятельств Казначей Общества просил принять все меры к тому, чтобы расходы по Школе сократились. С данными сведующего лица нельзя не согласиться. Надо принять все меры к тому, чтобы пережить ближайшее время, не разрушая устойчивости Общества (учреждения частной инициативы), что прежде всего может быть губительно для Школы. И я, который всегда первый говорил о завоеваниях и расширениях Школы, сейчас, убедившись в грозном материальном положении учреждения, говорю о мерах особой предусмотрительности из желания защитить вообще существование нашей Школы.
    Кроме правительственных субсидий, о расширении которых нельзя и думать, у меня были основательные предположения о частных пожертвованиях или о помощи города. Но мы знаем, что хозяйство города без всяких средств, а с повышением ставок подоходного налога отложены все переговоры о частных жертвах. И с грустью осматривал я в Финляндии прекрасные здания Сердобольского уездного Училища и Семинарии. Наше численно и внутренно крупное учреждение обставлено бесконечно бедно сравнительно с этими провинциальными Школами.
    Неустанно изыскивая способы улучшения положения, надо найти внутренние силы пережить время устроения земли.
    Мне очень больно, что мои давние мечты о свободных художественных мастерских опять встречают препятствия. Но я верю, что полезность и своевременность дела выведут нас на новый путь и найдём мы и средства, чтобы завершить идейное настроение нашего дела. Верю, верю, надо верить.
    Если трудно сохранить размеры расходных статей сметы, то ещё труднее сократить существующее. Хотя я считаю необходимым культурное воздействие предположенных лекций по истории искусства, но думаю, что эти лекции надо отложить. Вместо 200 рублей на пополнение диапозитивов назначить лишь половину и отменить обсуждение эскизов, сократив 180 рублей из суммы музея. Этим сохранится 900 рублей. Больших сокращений я не предвижу. Товарищи, не вспомните ли ещё что-нибудь, что можно отложить временно?
    Чтобы ещё несколько улучшить стеснённое положение, в заседании комитета 9 Августа я пожертвовал весь мой гонорар по текущей смете и предложил Комитету следующее:
    1. Переименовать инспекцию Школы заведующими Школой и Мастерскими (что вполне соответствует традициям Школы) и присвоить Н. П. Химоне, как представителю заведующих, наименование старшего заведующего Школою с сосредоточением на нём наблюдения за текущею учебною жизнью. 2. Ввиду многочисленности Педагогического Совета и трудности, при несовершенстве путей сообщения, его частого созыва, избрать из числа Совета Комиссию из 7 лиц для обсуждения текущих вопросов, причём всё решённое Комиссией вводится в жизнь лишь временно до созыва ближайшего Совета, где решение Комиссии и обсуждается.
    Комитет Общества принял мои предложения, которые я вношу теперь на обсуждение Совета, причём предоставил мне права попечителя Школы. Таким образом, в ведении Директора-Попечителя находится общее руководство художественным направлением Школы, Председательствование в Совете, доклад Комитету и сношения с приглашаемыми преподавателями, с должностными лицами и учреждениями. Наблюдение же за текущею учебною жизнью, дела учащихся, классов, мастерских и канцелярии подлежат ведению старшего заведующего Школою. В случае отсутствия попечитель может временно поручить свои обязанности Старшему Заведующему.
    Вследствие моего пожертвования и числа часов присутствия Н. П. Химоны, мы имеем 75 рублей в месяц экономии. Эта сумма могла бы иметь три назначения:
    1) Экономия на случай непополнения приходной сметы; 2) Прибавление часов натуры в классах, указанных в записке учащихся при журнале 7 Мая. 3) Частично осуществить одну мастерскую, преобразовав её из одного 7-го класса школы. Предлагаю обсудить указанное теперь же или передать это в комиссию, которую мы изберём. Поясню о предположенной мастерской. Прежнее число классов равнялось 6, седьмой класс установлен недавно. Нельзя ли приступить к мысли о мастерских, добавив число часов работы в этом классе и поручив её одному руководителю, временно, с его неполным посещением. Называю неполным прежнее помещение класса – для мастерской недостаточное. Вообще мечтая и стремясь к свободным художественным мастерским, представляется, что в будущем, сохранив рисовальные и специальные классы, нужные для мастерских прикладного искусства, – можно обратить ещё некоторые классы в ряд отдельных мастерских. Такое положение может расширить понятие школы и ответить современным заданиям искусства. Считаю это предложение очень существенным и предлагаю поручить Комиссии теперь же всесторонне разработать этот проект и доложить соображения Совету.
    В остальной нашей жизни существенным является установление вместо классов мужских и женских двух совместных групп занятий, что было уже применено прошлою весно[ю] в этюдном классе и очень желательно, так как все прочие классы, мастерские и лекции всегда были совместными.
    Музей Русского Искусства при Школе в течение года пополнился рядом произведений художников: Багганц, Фёдор Васильев, Гонзаго, Зауервейд, Лебедев, Владимир Маковский, Константин Маковский, Поленова, Пурвит, Сомов, Стеллецкий, Чемберс, Шапошников, Шишкин, Яремич, принесённых в дар Музею искренними друзьями искусства.
    Сгоревшее при пожаре Окружного Суда дело о наследстве С. П. Крачковского временно задержало это крупное поступление. В течение года по моему предложению на всех произведениях прикреплены номера и точные наименования. Музей, ценный не только содержанием, но расширяющий само понятие нашей школы, должен неустанно расти.
    Чрезвычайно затруднено производство красок «Изограф». Стоимость труда и материалов делает краски дороже привозных красок английского производства. По качеству краски хороши, но несколько жидки и не имеют плотно кроющей силы. Предлагаю просить комитет о соответственном изменении этикета производства. Товарищи, нет ли ещё соображений о качествах этих красок?
    Из прикладных мастерских за отсутствием материала нельзя осуществить мастерскую цветного стекла и чеканную.
    Тяжело произносить всё, что относится до сокращения дела. По счастью наш учебный организм так велик, что эти сокращения мало заметны. Надо особенно вдумчиво пережить время, пока материальная жизнь учреждения и всей страны укрепится.
    Мы должны напрячь все силы и в единении с учащимися сберечь нашу свободную народную школу искусства. Ведь наша школа – самая старая, свободная и народная, уже прожила 78 лет.
    Конечно, могут найтись враждебные делу, безответственные лица, которые будут усложнять положение Школы. Мне известно, что ещё прошлою весною обращались слухи относительно Школы, не соответствующие действительности. Передавались известия злонамеренно, не стесняясь неправдою. Но мы должны сейчас ответить словами Лассаля: «в нашем щите много вражеских стрел». Будет ли в нём одною стрелой больше или меньше, это не важно, лишь бы сохранить нашу, свободную, школу искусства. Щит не заржавеет. Являясь неотъемлемой частью народной жизни, пусть мы грозно стеснены материально, но зато никто не скажет, что мы умерли духовно. Верим в великое значение искусства для народа.
    Какие бы трудности нас ни ожидали, будем твёрдо помнить, что идея народного просвещения всегда должна быть в человечестве самой нерушимой, самой любимой, самой близкой понятию подвига.
    Н. Рерих
    1 Сент. 1917 г.
    ЦГИА СПб. Ф. 448, оп. 1, д. 1750-а, л. 7-8об. Машинопись, подпись и число – автограф Н. К. Рериха.
    * Воспроизводятся по изданию:
    Н. К. Рерих. 1917-1919. Материалы к биографии. / Сост.: О.И. Ешалова, А.П. Соболев; Отв. Ред. А.П. Соболев. СПб.: Фирма Коста, 2008.

Единство

    Братец! Не знаю, как мыслите вы там в городе. Может быть, слова мои неуместны. Но мне сказали, что они нужны.
    Когда звонкою, призывною трубой – кукованье. Когда чётки горлицы вздохи. Когда непонятно мягко и удалённо звенят колокольчики стад. В хвойном бору рождается звон. Хранят звон камни и скалы. В озёра звон погружается. Звенит всё нечеловеческое. Другого не слышно.
    Тогда думайте о людях.
    Будет так, как должно быть.
    Крушение народов. Разрушение городов. Мы думали, это удел истории. Но видим, что ничто не ушло из жизни. Не ушёл и зверь человеческий.
    Уйдёт наша раса. Ей на смену возникнет новая. Может быть, уже зарождаются элементы нового народа. Или она придёт извне? Неожиданной, неугаданной. Когда в ночи светильники затемнятся.
    В новом народе создастся ещё одна ступень к мировому единству.
    Ещё недавно казались слова об единстве – мечтою несбыточною. Ступени единства не однажды выявлялись в жизни. Возникали с ожесточением.
    Несостоявшееся равенство. Искалеченное братство. Неосознанная великая свобода, не сочетанная с великим знанием.
    Теперь опять гребень метровой волны. Опять слова о единстве. Слова опять грубые. Непохожие на великие провозвестия древности. Может быть, и теперь это только предчувствия. Ещё безмерно сильны основы лжи и враждебности. Ещё живо всё, что единству противоположно. Может быть, ещё придётся пережить ступень обратную. Окунуться в «самоопределение народностей», так противоречивое смыслу мирового единства. Но и здесь чувствуется извилина того же пути. Пусть народности вспомнят все свои корни. Расчленятся на роды и кланы. Обессиленные очаги создадут новую необъятную волну единства. И новые, умудрённые люди скажут новое общечеловеческое слово.
    Мечта о единстве. Она ещё так же далека, как всемирная мечта о «золотом веке». Но она так же жизнеспособна, ибо она повторяет лучшую мечту человечества.
    Проповеди пророков, осмеянные «здравыми» людьми, всегда казались мечтами. Но не бытовые собрания, не выдуманные решения толпы, а вещания избранных всегда строили главные пути жизни. Велика житейская умудрённость Пилата. Высоко измышлены слова фарисеев, но мечта их рассеяла и стёрла.
    Но далеки пути звёзд и мечты. Мнящие себя уже готовыми носителями всемирного единства должны помнить, что вся грязь жизни, клевета и личные счёты безмерно далеки от светлой мечты о единстве. А между тем, глубокие философские учения, которые единственно могут приблизить торжество сознательной правды и единства, встречаются малознающими людьми без всякого внимания. И если сами проповедники крайнего социализма сами лично так нечутки, так далеки от основных начал единства, то значит человечество ещё не организовано для восприятия великой идеи.
    Ранее водворения идеи придут проповедники её, которые подкрепят учение личной жизнью. Примеры, кроме немногих исключений, мало годны. Они не заразительны в достаточной мере. И сами социалисты точно опасаются тех, кто должен подвигом жизни подтвердить чистоту учения своего. И в подавляющем большинстве суждений в основе лежит злоба. Но этот бич людей не может прикасаться к священной идее единства. И каждое незлобное, спокойное слово, подкреплённое доказательствами и наблюдениями, встречается с пеною брани, встречаемо некультурным, огульным отрицанием. Встречаемо всем тем, что наиболее вредит прогрессу мирного человечества. И мы видим, что человечество настолько мало духовно вооружено, что толпы (почти всегда) вместо того, чтобы единением и обменом усугублять массу доброго начала, чаще всего подпадают выявлениям начала несовершенного, злого. Отсюда пока высшую радость духа составляют природа и творения человечества уже воплощённые, вне их авторов. Вне всего, что приближает к нам толпу, несовершенную, злую, даже благой порыв которой претворяется в ужас и насилие.
    Вы спрашиваете, как же распознавать? Как же узнавать творческие мысли-образы? Неужели, прочтя несколько книг, мы уже что-то можем развить в себе? Но когда вам удастся сосредоточиться, когда вы хоть что-либо подлинно узнаете, тогда поймёте, почему этот вопрос ваш был неуместен.
    Реторта алхимика, правда, расплавляла и испепеляла различные металлы, но она не создавала золота.
    Поймите свободную законность. Поймите любовь творящую.
    Помните, что самое страшное – бунт одичалого народа против знания. Против всех, кто знает больше дикаря. Правда, в истории такие бунты редки, но всё-таки мы их знаем. Содрогаемся, но уже знаем. Ступень такого народа очень низка, но всё-таки бывает народ, изгоняющий учителя. Голодного, самоотверженного народного учителя! Поэтому идея народного просвещения и ближе всего к понятию подвига.
    Неужели, подражая свайным жилищам, и нам придётся спасаться на островах, – от кого? От своих. Свои, свои! Откуда в вас эта безмерная дикость? Отчего замолчал в вас голос природы? Где ваш инстинкт, который даже у собак предъявляет природно-разумные веления? Отчего вы всё утеряли? Ведь солнце и звёзды были те же над вами? Каким безмерным трудом сможете вы искупить всю нашу дикость. Какие бездны откроются перед вами. Какие волны воплощений вам предстоят. Если бы вы только могли уразуметь это. Если бы вы могли знать больше того малого, что знаете. Откуда пришло самоуничтожение? Откуда восстание против знания и стремление к равнению по убожеству, по невежеству? Откуда изгнание свободы и замена её тиранией? Если бы вы знали, чтó вы себе готовите! Приготовляете неумолимо. «Свои! Свои!» Отчего тупоумны и недоброкачественны вожди ваши? Неужели запятнанный человек может стоять во главе чистой идеи? Вы убиваете душу народа. Но за это убийство вы заплатите безмерно и бесконечно. Убийство души народа и знания непростимо. И опыт, основанный на наследии пушки и насилия, не есть достижение.
    Что общего с социализмом имеют дикие орды «большевиков» и им присных с ярким тяготением к грабежу и насилию? Эти сборища одичалых рабочих, потерявших лик человеческий, но зато стремительно разбегающиеся от первого выстрела. Все социалисты (если такие есть) должны восстать и уничтожить озверелые толпы. Дикари, они воюют с женщинами и с детьми! Большевики русские могут неотъемлемо гордиться одним, что ими нанесён смертельный удар социализму. Пусть сменит мёртвую букву будущее единство знания и духа. Пусть человечество очистится и твёрдо уничтожит негодяев и глупцов им верящих. Глупость надо искоренить.
    И тот, кто вписал бы в исторические исследования геройские страницы русского большевизма, тот скажет отвратительнейшую ложь. Мы поражены бессмысленностью и некультурностью происходящего. Позорное самоуничтожение! Бездарная, кровавая [трагедия] с грабежами. Настоящий бунт рабов против знания. Неужели высокие принципы единства так безмерно далеки от этих дикарей? И чем возместят большевики миллиарды, которые они отняли у народа? Отняли своею грубою ложью. Новые налоги, безмерные тяготы будут памятью об одичалых, продажных большевиках. Документы их подкупности хранятся. И мы знаем, что не народ, не нация, а банда негодяев была предателями союзников. Большевики будут громить дворцы; они будут разрушать храмы; они будут вредить Финляндии, Украине. Они всюду внесут зерно чёрного начала. Во имя единства, во имя созидательной свободы, во имя законности пусть торопится народ убрать большевиков и тех предателей, которые с ними. Которые получили свои тридцать сребреников.
    Помните, как бесконечно долго добивались люди знания, самого простого знания, самой простой красоты. Укроем знание. Как под снежным покровом… Покров снега греет и сохраняет даже самые нежные листья. Пусть свет хоть северного сияния, но не пожара.
    Братья, помните, что наша Россия более всего страдает распущенностью мысли. Распущенность мысли есть следствие отсутствия морального воспитания. Конечно, не схоластически морального, а свободно морального. Различим всегда красивую, воздымающую мораль от мещанской сентиментальности.
Носители искусства и знания, помните это. Помните вы, созидающие будущую жизнь.
    Не равнение по невежеству, но поднятие низов – единственная задача человечества. Материализм – есть собачья психология.
    В России особенно не укреплено чувство собственности. Неукреплённая собственность вредит возрастанию чувства достоинства. Отсутствие чувства достоинства вредит усовершенствованию. Когда свободный, сознавший чувство достоинства человек укрепится в понимании собственности, тогда он тем легче дойдёт от собственности личной до собственности народной, вселенской. И путь к единству золотого века только через эти три сознания. Но явиться могут они только при единстве духа. Заметьте: толпа наша всегда – безумна. Толпа времени единства будет всегда священна и мудра. Насколько наши толпы далеки от священности свободной, настолько наше человечество далеко от великого единства.
    Помните великую легенду о всемирном потопе.
    Братья, оставим всё относящееся до обычных мыслей. До прежнего строительства. Мы прикоснулись к первой судороге крушения нашей цивилизации. Когда всё бывшее уже несовершенно, а будущее не в нашем кругозоре.
    Исполнятся пророчества древности. И в болезнях и ужасе родится новое человечество. Для него наша боль, наше горе будет мёртвым. Для него будет радость, нам неявленная. Долгая тьма. Нет ещё света. А теперь? Теперь прошу: если сердце начнёт ожесточаться, повели, Могущий, облаку благодати низко спуститься с вершины и покрыть нас благоуханным покровом. Просвети и наставь!
    Уже не говорим о высших жизнях. И в жизни человеческой есть путь вне обычной, нелепой усмешки. Есть явления указующие, ведущие, при которых мускулы губ в усмешку не сложатся. Но насильно никто не должен быть убеждаем? Надо выйти за пределы нашего «сверхъестественного». На пути подлинных знаний, на дорогу просвещения безбоязненного к явлениям «обыденным», которые мы, слепые, видим вокруг себя ежечасно и которые мы, глухие, слышим постоянно. Видим – слепые. Слышим – глухие.
    Мне могут сказать, что единство человечества вообще невозможно, ибо оно противоречит несовершенной природе человеческой. Но я подчёркиваю, что об абсолютной идее нужно говорить вне случайных условий нашей обстановки.
    Наша раса к этому феномену бытия, конечно, не приспособлена. Но раса следующая, быть может, ближайшая, при изменённых биологических условиях жизни, при одинаковой степени просвещения духа, при знаниях могучих, при разумном пользовании забытыми силами природы, создаст реально возможное человеческое мировое единение. Где личные устремления будут превзойдены ревностью о благе общем. Но наши неумелые, шаткие шаги – это только неясные мечтания о том, что ясно возможно на нашей планете при тех же видимых звёздах. Мы ещё элементарно не вооружены для новой, мирной, светлой жизни. Но надо спешить. Надо закалять и поднимать дух. Надо создать людей, которые могут породить человечество, способное взглянуть в ослепительное лицо солнца единства.
    И все вы это можете проводить в жизнь. И все вы будете полезны, но не словами, а трудом, творчеством, отрешившись от злобы и лжи. Попробуйте не лгать; попытайтесь не злобиться, не заливать побеги духа чёрными волнами злобы. Право это на общее место. Право это надо каждому из нас ежедневно твердить, отходя ко сну.
    Если вы не можете подняться к добру сразу, скоро, то не думайте, что это означает бессилие ваше. Это неумение. Перед нами путь претворения культуры механического, материалистического интеллекта в культуру духа. В светлую жизнь благословенного, могучего, просвещённого духа. Восстановленный дух научит нас понимать свободу. Лишь для злобных трудно отличить преуспевающих людей, но идея знания и свободы ничем не загрязнена, и любить её можно неотвратимо, без огорчений и сомнений малодушных. И если, временно, обессилела душа человека, то душа человечества чиста и сильна. Не смешайте только эту великую душу с душою толпы. Опять помните, если незаметно исчезают культуры целых стран, если сравниваются с землёю величайшие достижения, то одичание приходит совершенно незримо. Равнение по невежеству подходит тайком, ночью при свете пламени. Ещё запомните, что ни наука, ни техника, ни философия не отразят полно душу народа. Её прочтём, лишь отражённую в памятниках искусства. Радость совершенствования разлита во всём творчестве людей, от великих до малейших. И светочами жизни стоят творения.
    И мы творений духа временные стражи. Пусть будет ближайшим условием уравнения радости духа анонимность творчества. Вспомним чудесные скульптуры Египта и Греции. Вспомним изделия старого Китая, поражающие какой-то нерукотворностью. На них уже непонятные надписи. Замолкнувшие навсегда имена. Наконец, обратимся к увлекательным анонимным примитивам, часто с ярлыками, приклеенными лишь чьим-то тщеславием.
    Авторы этих творений не оставили нам имён своих. Они, видимо, и не стремились к этому. Ими руководили иные задачи. Они дали творения народу и стали творениями народа. Разве произведения стали хуже от их анонимности? Разве кому-нибудь, кроме торговца, нужно определённое имя выше художественного смысла картины? Пустой звук. Отошедший в забвение пустой набор букв. Необъяснимое клеймо.
    Подумайте об анонимности творчества. Это не выдумка, а условие вполне жизненное. В нём ещё одна ступень возвеличения духа за преходящими пределами дня. В нём ещё шаг в ускорении мечты человечества. Или все радости должны быть уничтожены? И тогда не нужны и возвеличения духа. Но без радости духа отметается и весь смысл существования в этой жизни.
    Ближайшие условия творчества: внешняя анонимность и внутреннее одухотворение. Не этими ли признаками возросли творения древности, дошедшие до нас через все бури веков?
    В искусстве, в великом сердце народов с чуткостью и прозрением отражается всё грядущее. И тем справедливее народам на всех ступенях развития искусство сберечь и возвеличить.
    Биение великого сердца предсказывает. Бурные и терпкие искания. Стремления символизма, со всеми высокими взлётами и падениями. Всеобобщающий, технический кубизм. Мятежный футуризм. Эклектическое всячество. Все виды синтетической живописи. Всё, к чему отнеслись и здравые, и только под знаком насмешки. Всё это показательно. Всё это преддверия. И последовательность как чутка! Наметятся и новые пути искусства. Кроме широкой, всепроникающей народности, в искусстве опять отразятся символы будущего. Скажем проще.
    За последние дни учител[я] напомнили нам о путях духа. Учител[я] знали, что наступает время великих исканий. Это время должно быть возглавлено выявлением духа. Та же глубина духа отразится и в искусстве, впитавшем все красоты техники. Не мудрование, не рассказ, не подчинение, а грядёт одухотворение. Одухотворение всех вещей. Жизнь – всюду.
    Конечно, для высокого духа не пусто слово «братство». И для безмерной, ещё неосознанной просвещённости возможны равенство и единство. Единство – высшее одухотворение всего существующего.
    Но к самым священным словам, к самому заветному, святому месту человечества могут приближаться люди очистившиеся, омытые трудным пóтом подвига жизни. Всякая личная выгода, личное возвышение около священного места – преступно и отвратительно. Зовите подвиг. Всякая злоба, твержу, и звериность устремлений – губительна для претворения в тело мечты человечества. Всякий подходящий пусть спросит себя, спросит наедине, спросит грозно, может ли он попытаться подавить злобу в себе? Если сознается себе самому, перед страшным, молчаливым вопросом, то пусть отойдёт и тащится в грязи условностей человеко-звериного существования.
    Лишь подвигом деятельным мечта претворится в жизнь. Мечта великая и мирная требует и подвиг великий и мирный. Не изгоняйте мечту, звероподобные, злые в незнании своём! Откуда умирится злоба, если знание не увеличится? Откуда ширина горизонта, если глаза повязаны кровавой завесой? Ещё прежнею звериною тропою идёт человечество. Где же ему уловить мечту самую чистую, самую свободную. Слепорождённый не знает, что есть свет. Не ведает раб рождённый свободу.
    Помните индусское учение о связанных душах.
    Души связанные. Души, ищущие свободу. Души свободные. Души вечно свободные. Обратите внимание.
    Мудрый говорит, что между связанными и свободными душами ещё стоит целая ступень, резко ограниченная, – души, ищущие свободу. Даже эта душа ещё далека от четвёртой степени. А многие по невежеству, по дикости воображают, что всё может стать доступным сразу. Без сосредоточения, очищения, освобождения духа. И души, пригодные для единства, то есть третья ступень, как далеки они от злобы, лжи, убийства, грабежа – всего того, что царствует теперь.
    Ни злоба, ни невежество, ни своекорыстие развязать их не могут. Не освободят их слова. Хотя бы закляли их целым словарём добра.
    Не отречение, не отказ, не отдача, но действенное благо, добро живого подвига – труда, откроют темницы, опечатанные ложью и злобою. Братья, возлюбите знание и красоту.
    Духотворчество должно прийти. Иными путями не прийти. Надо восстановить духотворчество. Вспомнить о водительстве духа. Но как отличить водительство духа? Где он, дух? Где пути его? Мы забыли и утратили его физическую ощутимость. Забыли к нему обращение. Всякое неизвестное толпе явление, хотя бы оно относилось к явной астрофизике, или биологии, или иной науке, всё-таки будет под знаком сомнения и насмешки. Так легко отрицать и смеяться не зная! Так легко толковать о точной науке, не желая понять, что пределы её безмерны. Забывая, что чувства наши сейчас особенно ограничены. Забывая, что при нашей технической культуре опущено многое, уже открывавшееся не однажды. Завеса между видимым и невидимым сейчас не становится ещё прозрачнее.
    Но пути неоспоримы. В поисках духа возникнет духотворчество. И сделает оно дух осязаемым даже для нашего грубого ощущения.
    Оборачиваясь к провозвестиям древности, зная, что самые отвлечённые пророчества чудесным путём ковали новую жизнь, мы обернёмся и к древним знакам духа. Придёт духотворчество. Опять легко смеяться. Легко утверждать, ничего не зная. Особенно легко нам, живущим в полуграмотной стране. Срам-то какой! А если бы каждый грамотный обучил двух неграмотных, то величайший позор отошёл бы в область преданий.
    Но никакая темнота не угасит духа. Посмотрите опять на толпы. Во зле друг другу вредящие. Не может так продолжаться.
    Спешим от града до града. Слышен грохот тяжело обитых ворот. По каменному полу стучат спешные шаги. Одинокие. Нетронутые недра. Знания мало. Всегда будем помнить, что мы знаем мало. Вступая в тень, встречая ночь, вспомним, чт? узнали нового. В чём поднялись? Не знаем. Не чувствуем. Изыщем пути.
    На побережье бесчисленны серые камни. Валуны. Прошедшие объятия волн. На гребне волны вознесённые. Уравненные. Вскройте их. Молотом оживите. В них аметисты, топазы, гиацинты. Кристаллы сверкающие. Отложения десятков тысячелетий. Испытайте. Ищите.
    Разбили? Гранит? Опять шпат и кварц? Все камни простые? Не отчаивайтесь. Верьте. За ночь паук уже переплёл нашу дорожку тонкими нитями… Но разве крепки они?
    А сколько из птиц перелётных отдают жизнь за один перелёт? За один перелёт в край чудесный.
    Залив Единения.
    1917. 15 октября.
    Архив Музея Николая Рериха, Нью-Йорк. Рукопись.
    Воспроизводится по изданию:
    Н.К. Рерих. 1917-1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.

Свободная Академия

    Комитет Всероссийского Общества Поощрения Художеств обратился ко мне: 1) с извещением о заслушании моего письма от 5-ого Октября о необходимости обсудить вопрос о положении Школы и гонорара преподавателей при создавшихся исключительных условиях. 2) с просьбой «принять на себя работу по составлению проекта реформы Школы Общества на совершенно новых началах, конструируя Школу при условии увеличения платы с учащихся, с уменьшением числа преподавателей».
    Исполняя просьбу Комитета, представляю следующие соображения о преобразовании Школы Общества:

Искусство и жизнь

    Веление искусства: полное восстановление начала единства искусства. Полное сотрудничество мастерских так называемого чистого искусства и мастерских прикладных. Сохраняя принцип единства искусства, наше учреждение всегда будет заним[а]ть особо значительное место, будет оставаться на гребне волны. Оно ещё раз исправит общую ошибку, отделившую отрасли единого искусства друг от друга. Исправит нелепую постановку дела, отдаляющую торжество общенародности искусства. Знаем, что душу народа выражает не наука, не философия, не техника. Лишь памятники искусства выражают глубокое понятие – душу народа. И тем искусство всегда будет народным. И если мы верим в грядущую культуру духа, мы знаем, что скуёт ступени этой светлой культуры искусство общенародное, углублённое творчеством, ставшее насущным для всей жизни государств.
    Праздник духа, торжества искусства придёт. Этот призыв, это заклинание твёрдо повторим в дни войны и смятения.
    Требование жизни: обращение к принципу мастерской после подчинённого, скользящего понятия переходного класса. Класс с формальными отличиями отметок и перехода всегда далёк от углублённой черновой работы в преддверии искусства. Только длительная работа в свободно избранной отрасли искусства под ближайшим руководством мастера возглавит подлинное приближение к искусству живому. Даст приближение к трудовому творчеству, строгому, углублённому, которое создаст радость духа, общую всем векам и народам.
    Уже с 1913 года я постоянно выдвигал в нашей Школе идею свободных художественных мастерских. Суровые условия жизни постоянно отдаляли эту мечту за недостатком средств. Уже удалось открыть в Школе Архитектурную мастерскую, первую в предположенном ряду, но и её через год пришлось прервать по тем же материальным соображениям. Теперь снова властно выдвигается необходимость пересмотра всего Школьного уклада. Конечно, при наличности крупных средств и предполагавшегося нового обширного здания (не выполненного лишь по условиям войны) можно было думать о сохранении всей основной Школы и о возглавлении её целым рядом свободных мастерских, о чём я неоднократно представлял Комитету. Но теперь, при изменившихся условиях, при непомерном вздорожании всей жизни, все наши сметы опрокинуты и наши сметные предположения из скромных сделались нежизненными по своей ничтожности. Оценивая, здраво и бесстрашно, положение нашей Школы, мы будем совершенно правы, полагая, что лишь путём преобразования можно вообще сохранить так ценное для всех нас понятие Школы Искусства. Искания новых форм дела тем легче для нас, что вполне возглавленный принцип свободных мастерских – «Свободной Академии» – нами уже был не только неоднократно обсуждаем в Педагогическом Совете и Комитете, но и вполне принят. Если мы не можем добавить к полному прежнему составу дела понятие «Свободной Академии», то ясно, что именно в пределах этого начала должны находиться наши настоящие утверждения. Но, терпя несчастья со стороны материальной, мы должны получить достаточную сметную обоснованность. Только утвердив материальную сторону настолько, чтобы она не препятствовала учебному плану, мы можем уверенно приняться за новую версию нашего дела. И при основах свободных и независимых, при работе не за страх, а за совесть, при сотрудничестве лиц, проникнутых строгою любовию к искусству – возможен рост нашего любимого дела.
    В многообразии ценных форм искусства трудно установить идеологически обоснованное число желательных мастерских. Сама жизнь может исправлять и заполнять эту задачу. Мы же, в конкретных условиях, можем исходить из существующего, применяя и изменяя наше, сложенное долгим временем, положение Школы. И в этом будет сохранение наших традиций, всегда у нас бывших свободными и чуткими к велениям искусства.
    Возьмём наименьшее. Примем для начала десять мастерских. Пять мастерских чистого искусства и пять прикладного.
    Три мастерских живописных. Одна скульптурная с лепным отделом. Одна архитектурно-декоративная, т. е. сочинения рисунков с отделом съёмки с натуры.
    Пять мастерских прикладных: 1. Декоративная. 2. Столярно-резчицкая. 3. Графическая с отделом литографии. 4. Рукодельно-ткацкая. 5. Керамическая с отделом фарфора. Для занимающихся в прикладных мастерских и вольноприходящих должны быть сохранены 4 орнаментно-рисовальных и фигурных отдела, и живопись «натюре морте», и уроки черчения (может быть, включённые в архитектурно-декоративную мастерскую).
    Кроме того, необходимы общие лекции по истории искусства, анатомии и перспективе.
    Должен быть сохранён курс педагогики, который за два года существования показал, какое серьёзное внимание учащихся он привлекает.
    В полной мере должны быть сохранены наши пригородные Отделения, – эти живые рассадники художественно-технического просвещения среди фабрично-рабочего подрастающего поколения. Рисование, черчение, основы сочинения рисунков и начальная техника красок совершенно заслуженно оцениваются управлениями заводов и существенно способствуют увеличению заработка для окончивших наши отделения. Но кроме практической стороны мы, строители жизни искусства, знаем, какое огромное духовное значение заключается в наших просветительных отделах для культуры рабочего контингента. При бесплатности и широкой доступности наши Пригородные Отделения поистине украшают идейную сторону нашего учреждения. Как отдельное начинание представляется полезным общий воскресный класс, так полезный для учащихся средне-учебных заведений и для лиц, служащих и занятых в будние дни. Преподавание в этом классе могло бы быть поставлено на началах, т[ак] ск[азать], приват-доцен[т]ства. Преподаватели могли бы быть приглашаемы без постоянного содержания, причём плата от учащихся по 1 рублю за урок за вычетом половины за натуру поступала бы в их пользу. Таким путём, не обременяя смету, мы могли бы сохранить установление, очень нужное в смысле начального художественного просвещения в широких слоях населения. При успехе воскресного класса он всегда мог бы быть увеличен за счёт каникул или прибавления часов.
    В отношении основной Свободной Академии рост дела подскажет и целесообразные расширения, и включение новых отраслей. (Вторая лепная мастерская, чеканка, стекло, мозаика, ювелирное дело и пр.) При этом число мастерских может быть увеличиваемо также на основаниях приват-доцентуры.
    Перейдём к общим положениям Свободной Академии.
    Помним, что наибольшая краткость Устава соответствует наибольшему объёму и жизненности дела, основной Устав Общества, составленный Д. В. Григоровичем, очерчен для своего времени изумительно обширно и свободно. Полный искреннего почитания памяти этого замечательного деятеля нашего Общества, предлагаю всячески сохранять основной Устав и в инструктивном порядке заменить соответственные расширенные понятия.
    I. Цель Свободной Академии – способствовать образованию полезных художников в различных отраслях искусства.
    II. Во главе Свободной Академии стоит Ректор, избираемый Комитетом Общества из числа известных Художников. Ректор руководит общим художественным направлением Свободной Академии, председательствует в Совете профессоров-руководителей, в комиссиях и частных совещаниях, имеет доклад Комитету, в котором состоит непременным членом, и сносится с приглашаемым учебным персоналом, а также с учреждениями и должностными лицами. (По представлению Ректора может быть избираем Проректор, заменяющий в случае отсутствия Ректора.)
    III. Для заведывания хозяйственно-административной частью Академии Комитет избирает из числа кандидатов, представляемых Ректором, Заведующего Мастерскими. В ведении Заведующего Мастерскими находятся все дела учащихся, выдачи билетов, приём платы учащихся (передаваемой в Кассу Общества) и текущие хозяйственные дела учреждения.
    IV. Должности Ректора и Заведующего Мастерскими не совмещаемы с прочими должностями по Свободной Академии.
    V. Для заведывания Канцелярией Свободной Академии избирается Комитетом по представлению Ректора Секретарь, состоящий в непосредственном ведении Ректора.
    VI. Профессора-руководители избираются Комитетом Общества из числа кандидатов, представляемых Ректором. Кандидаты, предварительно избрания Комитетом, обсуждаются по представлению Ректора в Совете Свободной Академии.
    VII. Совет Свободной Академии, ведающий всеми делами Академии и представляющий через Ректора свои постановления на утверждение Комитета, состоит из: профессоров-руководителей (10), Заведующего Мастерскими, Секретаря Совета под председательством Ректора. Кроме названных должностных лиц, Совет Академии может избирать Почётных Членов Совета из числа лиц, оказавших особые услуги (учреждению) (искусству) [последнее слово – автограф Рериха].
    VIII. Кроме Совета, созываемого председателем по мере надобности, в начале учебного года и весною перед отчётною выставкою созывается особый пленарный Совет с участием всех прочих преподавателей, лекторов и заведующих Отделениями Школы.
    Вне заседания Совета могут быть созываемы частные совещания профессоров и преподавателей по группам для ближайшего обмена мнений о программах и характере занятий.
    IX. Принятие в мастерскую учащихся производится профессором-руковод[ителем].
    X. Программа занятий в мастерской составляется профессором-руководителем и представляется им на суждение Совета профессоров-руководителей. В основу 4-х летнего курса мастерских полагается объём практического прохождения избранной отрасли, достаточный для самостоятельной полезной работы. После 4-х летнего курса с разрешения профессора-руководителя желающие могут совершенствоваться в течение не более ещё 4-х лет.
    XI. Композиционная часть прикладных мастерских устанавливается мастерскою Архитектурно-Декоративной.
    XII. В течение учебного года мастерские являются самостоятельными, но на годовой выставке Совет высказывает своё суждение об успешности работ.
    Примечание к пункту XII-му:
    Каждая мастерская является обособленной организацией, поэтому: 1) Профессор-руководитель приглашает остальной персонал мастерской, 2) Профессор-руководитель предоставляет учащимся мастерской избрать старосту для облегчения постоянных сношений с руководителем по делам мастерской. Староста приглашаем руководителем на заседания Совета с совещательным голосом по работам учащихся и с полным голосом по избранию кандидатов профессоров– руководителей.
    В мастерских прикладных, кроме прохождения курса производства, обращается внимание:
    1. В графической мастерской, заботясь о возрождении дела художественной литографии, могут быть приглашаемы известные художники для исполнения отдельных литографий. Принимаются заказы на плакаты, иллюстрации и пр.
    2. В керамической мастерской обращается внимание на изучение реставрации фарфора. Достигается хорошая техника массы и обжига. Принимаются заказы на серии художественных предметов.
    3. В столярной мастерской принимаются заказы на сочинение и изготовление мебели, рам и резных предметов.
    4. В Декоративно-малярной мастерской, кроме стенных украшений и разнообразной уборки стен, принимаемы заказы на художественные плакаты и вывески.
    5. В ткацкой мастерской особое внимание обращается на тонкие художественные швы и на гобеленовую ткань в строгих, применимых к об[и]ходу, стилях.
    Во всех мастерских руководители ведут книгу заказов по прежнему образцу.
    Медали, если Комитет найдёт нужным сохранить эти внешние отличия, можно оставить в прежнем размере, но распространив их на все мастерские. Аттестаты, без гражданских прав, выдаются Советом. Желательно исходатайствовать отсрочку по воинской повинности и право льготного проезда по железным дорогам.
    При ознакомлении с прилагаемой сметой надо иметь в виду следующие соображения:
    Следует помнить, что приём учащихся с согласия профессора-руководителя (чем и отличается система мастерской от переходного класс[а]), несомненно углубляя дело и поднимая уровень лиц, посвящающих себя искусству, не может способствовать чрезмерной численности учащихся. Если при особо лёгком доступе в низший класс мы имели в текущем году 360 записавшихся лиц с платой 60 рублей в полугодие, то можем ли мы сразу включить в смету 600 учащихся с платой по 150 руб. в год (т. е. по 20 р. в месяц). При установлении нового состава учреждения приходится иметь в виду не только все преимущества, но и все опасности. Среди статей сметы самым неустойчивым местом является плата учащихся. Устанавливая плату по 20 рублей в месяц, Общество всё же идёт впереди прочих частных мастерских, где плата от 30 до 50 рублей при работе лишь с натуры. Но, предполагая в смете сразу 600 платных учащихся, мы можем при начале дела оказаться неправы, ибо, если со временем, при развитии интереса к искусству, и это количество окажется малым, то первое время, мне кажется, на него трудно рассчитывать и потому в первую смету включаю 425 учащихся (при 130 бесплатных). При этом более 60 человек в одной мастерской при одной натуре заниматься не могут, а постановка двойной натуры сразу обременит бюджет значительной цифрой. С другой стороны, расходные статьи уменьшены быть не могут, если только вздорожание жизни не упадёт в значительной мере. Кроме двух, трёх сравнительно мелких цифр не представляется ни одной отдельной статьи расхода, которая, будучи отсечена, сразу представила бы значительное облегчение. Может ли быть сокращена керамическая мастерская? Но она всегда привлекала значительное число учащихся, превышающее число учащихся в некоторых других мастерских, поэтому временно приостановить эту мастерскую значило бы не только лишиться 3000 рублей специальной субсидии, но и уменьшить число поступлений в Школу. (В этой мастерской число занимавшихся колебалось от 50 до 70 человек.)
    Наличность иконописца в декоративной мастерской обусловлена только размером субсидии, выдаваемой на этот предмет.
    Хотелось бы, кроме механических мертвящих урезок, охранить равновесие сметы каким-то обстоятельством вне педагогических соображений, условием, поставленным прочно и позволяющим спокойно углубляться в идейную работу без острой боязни за ближайшее существование.
    Следует, прежде всего, ещё просить Правительство о субсидии. Правительство, заботящееся о расцвете творческих сил народа, не должно отказать в этой просьбе. Но если бы, к ужасу, забота о развитии творческих сил народа не оказалась насущною, то может быть ещё одно героическое средство. Сдать за крупную сумму часть помещений в доме Общества по Мойке, сжав Академию в размере 9-ти мастерских (сократив ткацкую мастерскую). При накоплении средств в будущем Академия может вновь расшириться. При сокращённом проекте сохраняются и пригородные отделения, и воскресный и подготовительный классы.
    Если Комитет окончательно остановится на проекте Свободной Академии с подготовительными классами, с пригородными отделениями и воскресными классами, то необходимо подумать о преподавателях, чтобы сохранить опытные силы в новой организации. Очень приятно, что классы и воскресный отдел, широко поставленный, сразу получат хорошее руководство благодаря наличному персоналу Школы.
    Таким образом, мы имеем три пути:
    1. Школа во всех прежних размерах, возглавленная мастерскими.
    2. Свободная Академия только с пригородными отделениями.
    3. Свободная Академия с подготовительными классами, с пригородными отделениями и с воскресными классами.
    Избрав один из путей этих, надо установить и время введения преобразования. Надо думать, что ранее начала будущего учебного года, совпадающего с возобновлением условий на сдаваемые помещения в доме Общества, нельзя приступать в новому делу, тем более что и вопрос субсидий должен быть вырешен заблаговременно.
    Но, прибегая к испрошению Правительственных средств, надо всеми силами души помыслить, следует ли приобрести объём учреждения путём подчинения министерству или же сохранить учреждение хотя бы и в меньших размерах, но зато свободным, растущим самостоятельно. Второе предположение ближе свободным традициям нашего Общества. Испрошение субсидий должно быть сопряжено с гарантией свободного развития учреждения.
    При этом представляю три сметы. Одну на большой план Академии с испрошением новой субсидии в 62 000 рублей. Другую сокращённую, на 9 мастерских, при условии прежней субсидии и с отдачей внаймы помещений в доме Общества. По второй смете рукодельно-ткацкая и иконописная мастерская могут быть на основах приват-доцен[т]ства. Третья смета – идеализированный план второй сметы.
    Кончаю. На какой бы путь мы ни вступили, какой бы новый круг дела ни очертили, прошу об одном, чтобы наше художественно-просветительное учреждение продолжало существовать. Такие очаги искусства, свободные и углублённые, нужны в духовно-культурной жизни нашей Родины.
    Н. Рерих
    Сердоболь.
    24 октября
    1917 г.
    ЦГИА СПб. Ф. 448, оп. 1, д. 1750-а, л. 54-54об., 56-58об. Машинопись. Подпись, число и город – автограф Н. К. Рериха. Вверху л. 56 рукой И. М. Степанова карандашом: Свободная Академия (проект Н. К. Рериха). К этому проекту приложены 3 варианта сметы, составленные Н. К. Рерихом (там же, л. 59-61).
    Воспроизводится по изданию:
    Н.К. Рерих. 1917-1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.

Журнал заседания Комиссии
31 декабря 1917

    Журнал Заседания Комиссии, созванной и избранной Комитетом Всероссийского Общества Поощрения Художеств для рассмотрения проекта Н. К. Рериха «Свободная Академия».
    31-го Декабря 1917 года.
    Присутствовали: Алекс. Н. Бенуа, С. П. Яремич, Б. К. Рерих и Н. К. Рерих.
    При сём письмо Н. П. Химоны, не прибывшего по нездоровью.
    По прочтению проекта и обсуждению его принята единогласно III версия при II (сокращённой) смете, при условии выполнения сметных назначений, при этом были приняты след. поправки: в §VII вместо «учреждению» внесено «искусству» и к §10 след. примечание: «в случае обнаружившейся невозможности совместной работы профессору предоставляется право отказаться от руководительства, причём ученик выбывает из данной мастерской».
    Александр Бенуа
    Н. Рерих
    С. Яремич
    Б. Рерих
    ЦГИА СПб. Ф. 448, оп.1, д. 1750-а, л. 65. Автограф Б. К. Рериха. Подписи-автографы соответствующих лиц.
    Воспроизводится по изданию:
    Н.К. Рерих. 1917-1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.

Речь Н. К. Рериха на заседании Комиссии
31 декабря 1917

    Дорогие товарищи.
    Хочется мыслить в наши дни особенно явно, особенно открыто, во благо России, во благо знания и искусства. Во благо строительства светлой единой жизни человечества.
    Среди разрушения каждая рабочая ячейка должна думать о соз[и]дании. Мы все здесь собрались во имя искусства.
    Меня призвал к работе Комитета Д. В. Григорович и взял с меня слово, что я эту работу не покину. Это слово я сдержу. Сдержу, зная, что звал он меня защищать не чьё-то личное дело. Если мы здесь для дел личных, то лучше нам скорей разойтись. Звал он меня на строение общественных путей искусства. Путей частного почина. Путей, на которых более всего познаётся жизнеспособность искусства страны, этого мерила будущности и значения народа.
    Я работаю здесь, в этой комнате Комитета, 20-ый год. Я в своё время обращался ко всем вам, всех вас звал, за исключением Д. [И]. Верещагина, с которым я не имел удовольствия встречаться ранее (представленного В. А. Щавинским), звал вас на дружную работу, зная, что все мы не только связаны дружеством, но и искреннею любовью к искусству. В деле должен быть обмен мнений, взаимоубеждение, но враждебного начала не может быть. Зародыши этого начала, если бы они стали возникать, надо искоренить.
    Ко всем вам я обращаюсь с открытой душой, уверенный в дружбе Вашей. Теперь можно смеяться надо всем. Можно опрокидывать весь словарь добра. Но для нас ведь это не словарь, не букварь, а понятия всем нам близкие и глубокие. Имеются же в человеческой жизни ценности, которые не вызывают усмешку. И во имя этих ценностей мы должны создать логически обоснованный, расширяющийся путь нашего дела.
    В комнате Комитета работали над общественным делом Григорович и Куинджи, они верили в свободное общественное начинание художественного дела. Я слышал их убеждённые споры. Будем же спорить. Будем взаимно убеждать. Но не должно быть признака вражды, признака враждебного обособления. Будем мыслить явно, громко, ибо в наших исканиях и достижениях всё должно быть гласно и едино, как едино в своём многообразии подлинное искусство.
    Н. Рерих
    31 Декабря 1917 г.
    ЦГИА СПб. Ф. 448, оп. 1, д. 1750-а, л. 55. Машинопись. Подпись и число – автограф Н. К. Рериха.
    Воспроизводится по изданию:
    Н.К. Рерих. 1917-1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.

1918 год

Властитель ночи

    Должен Он придти – Властитель ночи. И невозможно спать в юрте на мягких шкурах.
    Встает Дакша, и встают девушки. И засвечивают огонь. Ах, томительно ждать. Мы его призовем. Вызовем. Огонь желтый, и юрта золотая, и блестит медь. Начинается колдовство. Пусть войдет Он, желанный. Придет ведунья. И зажжет травы. И вспыхнет зеленый огонь. Надежда!
    И ожидание. Но молчат тени, и нейдет Он. Ах, бессильны добрые слова. Пусть войдет та, злая. И бросит красные травы. И заволочет туманом стены. И вызовет образы. И духи возникнут. Кружитесь. И летите в пляске.
    И обнажитесь. Откройтесь. И мы удержим образы возникшие. И сильнее образы, и багровее пламя. Ах, приди и останься. И потянулась и обняла пустое пространство. Не помогло красное пламя. А вы все уйдите. И оставьте меня. Здесь душно. Пусть тухнет огонь. Поднимите намет. Допустите воздух сюда.
    И вошла ночь. И открыли намет. И вот она стоит на коленях. Ушел приказ. Ушло волхование. И тогда пришел Он, властитель. Отступила Дакша. Замирая. И опустилась. Он уже здесь. Все стало просто. Ах, так проста ночь. И проста звезда утра. И дал Он власть. Дал силу. И ушел. Растаял.
    Все просто.
    1918 г.
    Воспроизводится по изданию:
    Рерих Н.К. О Вечном… М.: Республика, 1994.

Священный огонь

    Путь отрицания – безумен. Путь насмешки – бессмыслен. Путь гнева – тёмен. Путь угрозы и принуждений – крив.
    Этими путями град не строится. Ими человечество не восходит. Но близится время прочного созидания. Настал срок отбросить всё случайное. Провести борозды между преходящим скользящим и между творящею силою.
    Творить – знание. Знание – Духа. Знание – жизни. Только спокойное сознание создаёт. Только красота укрепляет.
    Знать и помнить. И уметь. И чувствовать.
    Знание же утвердится только бывшим. Не суждениями нашими о бывшем, но самим бывшим. Тем бывшим, чт? запечатлевает скромная летопись. Бываем признательны не за суждения, но за изложение истинно бывшего (факты).
    Суждения все слишком преходящи. Вспомните, сколько раз за столетие меняются суждения человечества. С улыбкой смотрят преемники на прежние и непреложные выводы. Для них уже странные и неприемлемые. Сравните разновременные истории искусства. Сравните писания одного и того же лица, если между ними легли даже только десятилетия. Примеров – без числа. Примеров – без всякой укоризны, ибо они только подтверждают вечную истину о сложном пути восхождения человечества.
    Но как благодарны бываем за каждое истинное сообщение о бывшем. Эти сообщения – искренние пособники светлого знания, светлой красоты.
    Не начнём говорить об относительности современных человеческих знаний. Об этом утверждении надо говорить особо. Надо привести поразительных свидетелей из самых разнообразных областей. Теперь только вспомним чистосердечно, как мало мы знаем. Как сильно во всём, надо думать, желание узнать и каждым знанием хоть немного подняться. И ещё раз взглянуть в бездны ещё неведомого. Даже самые глупые, среди пышного самомнения, по счастью, иногда сознают свою неосведомлённость, свой тёмный путь. Мы так мало знаем, что часто приучаемся даже долго говорить о том, чего вовсе не знаем. Особенно теперь часто говорим о вещах, которых мы не знаем вовсе. Даже серьёзные, вдумчивые люди долго беседуют или спорят о том, что им только кажется и чего вообще не было в жизни. Конечно, незнание всё то же, как всегда. Ни больше, ни меньше. Но оно приблизилось к нам. Ощущение его иное. Теперь, когда человечество особо расчленилось, изначальное познание указует. И властвует. И учит о последующем. Научитесь, человеки!
    Но среди относительного имеются понятия, которые можно утверждать непреложно. Среди непреложных понятий, знаем, что знание красоты неизмеримо велико. Знаем, что ничто так не возвысит, ничто так не очистит человечество, как красота. Эти ветхие слова надо твердить. Надо кричать. Ещё столько глухих и одержимых. Надо твердить, что искусством крепнет Дух. Надо не забыть, что в воспитании народа красота явится всегда сильнейшим, самым убедительным двигателем. Воспитание народа! Думаем о нём, когда всё культурное облечено часто непреоборимыми трудностями. Теперь, когда человечество снова должно побеждать всё тёмное, чтобы опять подняться и овладеть новою ступенью. И если суждено время, когда овца будет лежать рядом со львом, если наконец когда-то придёт человечество к тому, что «и во всех един Господь», то и в этом строении именно красота – огонь сердца – положит лучшее и могучее основание.
    Воспитание народа! Красота должна войти в народ. Искусство не должно быть для немногих; оно должно быть всенародно. Но не обманывайте народа. Не делайте для народа умышленных позорных подделок. Дайте народу подлинное искусство в его лучших проявлениях. В его чистых достижениях. Вы уже боитесь, что народ не поймёт подлинного искусства. Вы подозреваете, что именно лучшие проявления будут ему чужды и недоступны. Но мы знаем, что и пророки никогда не извращали учения ради народа. Они учили так, как должно. И тот, кто окажется на известном уровне чистоты, тот придёт, тот поймёт. Тот заразится и уверует. Тот обратится раньше прочих. А за этими хотя бы понемногу обратятся и им ближайшие. Для толпы пророки не кривлялись, они не боялись сказать подлинные слова. Так же и в распространении искусства не бойтесь настоящего и подлинного.
    Не правда ли, кому-то уже смешно. Можно глумиться, можно моргать и корчиться от издёвки. Какой случай поклеветать или шепнуть злобную выдумку. Конечно – за спиною. Конечно – тихомолком. Но этою глупостью путь искусства не убавится. Вера любящих искусство не умалится, а моргающий останется тем, что он на самом деле есть.
    Долой – злобное шептанье! Долой тихомолки и глупое подталкиванье! Около искусства не место тёмным словам, не место клевете. Словарь зла произнесён полностью, но от того не иссяк словарь блага. Неужели опять будем стыдиться его?
    Голгофа искусства неизбежна. Она была и будет. Пути искусства творятся подвигом. И много подвигов в окружающей жизни. Умейте увидеть их.
    Не столпники, не только мученики завета, но подвижники несут жизнь. И, к счастью, – жив подвиг. И для молодых, для выходящих в путь понятие подвига всё так же светло, всё так же истинно привлекательно.
    Подвиг жизни утвердится летописью бывшего. Не случайными суждениями. Труд, творчество, каменные отметы жизни -вписывают почти неистребимые руны. Умейте собрать их. Умейте прочесть. Из этих отмет будущее сложит основание наименее преходящее. В пене устремившихся волн кто уловит наивысшую? Но твёрдо русло ими проторённое. И строен водопад самый бурливый.
    Знаем, что лучшие художники смотрели наиболее широко и спокойно, без исключения. Ибо искры искусства неожиданны. И призмы их преломления неисповедимы.
    Уничтожающая «самокритика» плохой пособник. Безмерно легче поносить и разрушать, но созидать будет всё-таки лишь глаз добрый. Смотрящий в сущность. Смотрящий во благо.
    Вдумайтесь: отчего толпа может тупо и жадно смотреть хоть целый час на издыхающую лошадь, на кровь ран, а не может и четверти часа любоваться сказочным звёздным небом или зарёю заката? Толпа ещё не умеет это делать. Глаз добрый ещё не открыт. Или, верней, он временно затемнился.
    Подумайте. Идеалист Апостол ещё мог, хотя и полубезнадёжно, твердить: «Дети, любите друг друга». Подвижник современности только может безнадёжно молить: «Не губите друг друга». Таково развитие человечества.
    Человечество настолько расчленилось, настолько разъединилось злыми глазами, ненавистью и подозрительностью, настолько овладела жизнью спекуляция, что эти пути ведут лишь к проклятию и отчаянию. Един путь объединения – путь доброго глаза. Самыми мощными внушениями и заклинаниями мы должны вызывать глаз добрый, глаз созидающий. Глаз не насилующий. Глаз всему находящий место среди необозримо богатой жизни планетной.
    И всю мощь блага, всю силу благодати надо собрать тогда, когда к человечеству вслед за ненавистничеством подошло одичание. Подошло равнение по невежеству. Ведь одичание приходит незаметно, тайно во нощи, при зареве огня, при блеске металла. Вдумайтесь: одичание. Скоро человечество содрогнётся, наконец поняв, насколько оно огрубело за последние годы. С ужасом вспомнит, как спокойно человечество начало мыслить и говорить об убийстве, насилии и грабеже. Горе – начавшим убийство! Если бесследно сметались великие государства, распахивались и прахом размётывались «неприступные» твердыни городов, то защищена ли наша культура от выветривания и распада.
    Бродят отупелые, одичалые люди. Одичалый человек, конечно, не тот, который обзавёлся хвостом и спустился до мохнатой шкуры. Одичалый человек часто ходит в лучшем платье. Произносит иностранные и странные слова. Думает, что он лучше всех и умнее всех и знает больше всех. Сколько бед вносит в жизнь одичалый человек. Сколько труднопоправимого зла сеет он своим самомнением. Всё сущее требует неустанного труда. Все творцы все свои досуги наполняют упражнениями. Вспомнить лучшую культуру, подняться на ступень можно тоже только постоянными упражнениями, вечным трудом, среди которого сияют озарения знания. Сияют в тиши, непроизвольно для нас. Трудно восхождение, безмерно легко незаметное одичание. Остаётся только видимость человеческая. Претензиям этой пустой видимости можно сказать словами индусов на одном конгрессе, когда им доказывали преимущества христианства. Они сказали: «Ваша религия очень хороша, но мы присмотрелись к вам, и вы, говорящие о религии, ей не соответствуете». Ужасно несоответствие видимости современного человека и его истинной культуры. Мы знаем, как легко ссориться и разрушать. Попробуем же не ускорять нашими повседневными делами смерть нашей культуры. Если бы вы знали! Если бы могли увидать, что дело истинной культуры стоит очень плохо. Помочь истинной культуре может, прежде всего, искусство, не тенденция, не поучения, но действенная красота, сверкающее искусство во всех его бесчисленных проявлениях.
    Вспомним, как мало напитана искусством жизнь даже лучших, даже очень образованных людей. Отрицать это нельзя. А сколько средних людей обходятся вообще без каких бы то ни было явлений подлинного искусства. Это не пугание, не умышленно страшные слова, это просто точное сообщение из жизни. И если крестьянству отчасти безотчётно восполняет влияние искусства – сама нетронутая природа, то городской и рабочий средний класс, задавленный условностями каменных глыб городов, особенно страдает от полного отсутствия воздействий подлинного искусства. Отсюда и нелепый язык, и ужасные суждения… Отсюда смрад и грязь жизни, которую нечем прикрыть. Нечем скрасить.
    Как должно беречь человечество всегда сохранявшиеся светлые благоуханные ступени Духа. Для сбережения этих сокровищ должно напрячь все свои силы, всё своё умение, должно скромно и доверчиво извлечь словарь блага. У множайших он запылился и лежит под столом, над которым принуждены мыслить лишь о хлебе, лишь о пропитании на завтра. Ужас! Еда, пропитание и невозможность мыслить об истинных двигателях жизни. Словарь зла – погрузил мысли человека (ко брюху) к животу, к животному пропитанию… Как дьявольское возмездие за вызов тёмных сил.
    Какое возмездие – именно тогда, когда все ходят какими-то подозреваемыми! Когда жизнь превратилась в проклятье, в тюрьму с обысками и защитой бумажных нелепых удостоверений! Когда подозрительность зла изощрена! Когда среди массы непроизводительных забот и непроизводительных мыслей замолчал дух человеческий.
    Возмездие за вызов сил тёмных, которым заклятия не знали.
    Об искусстве ли теперь думать? О красоте ли мечтать!? – когда надо строить новую, хотя бы простейшую жизнь. Когда надо укреплять понятия государства, надо возвысить само понятие Родины, надо вспомнить о человеческом достоинстве, о нерушимых словах, о чести и честности. Правда, все эти простые понятия стоят почти новыми заданиями перед значительною частью человечества. Но будем ли мы думать о высоком понятии государства, будем ли мыслить о священном понятии Родины, – везде, где только привходит основа истинной культуры, – везде, прежде всего, предстоит работа искусства. Во всех его проявлениях. Ибо без искусства – нет культуры. Без искусства мертвенно знание. Без искусства – недоступна религия. Без искусства – нет государственности. Без искусства далеко понятие Родины. Искусство – звено мира, за пределами стран и народов. Человечество, которому предстоит восходить, должно очиститься священным огнём искусства.
    Вы, может быть, уже негодуете? При чём тут искусство? При таких краеугольных понятиях. Вы, может быть, заподозриваете уже пристрастие профессии. Но это не преувеличение. И не пристрастие – это просто наблюдение жизни. Это – примитивный опыт первой страницы человечества о священном огне искусства.
    Вы мне хотите сказать: «Зачем твердите вы такие известные вещи о значении искусства? Мы ведь это достаточно знаем». Скажу: «Друг мой, благо вам, если вы это знаете. Я говорю не для вас, а для тех множеств людей, которые этого не знают. А я знаю, как велики множества таких незнающих. А впрочем, и вы – знающий, покажите, насколько подлинное искусство действенно вошло в ваш обычный жизненный уклад. Многие говорят, что они что-то знают, но деяния их противоречат. Должно не только знать, но и делать. И вера без дел мертва. Сколько поколений ещё должны повторять эти простые слова. А мы должны неустанно молитвенно твердить: «Боже, пошли народам снова дожить до искусства». Именно теперь должны твердить, во время царства сил тёмных, в дни разрушения и скорби.
    Спрашивайте!
    Почему надо твердить, повторять?
    Отвечаю: Повторный удар больнее. Повторный клич доходчивее.
    Что страшнее всего человечеству?
    Отвечаю: Страшнее всего одичание со всеми его мрачными последствиями.
    Что лежит в основе всего сущего, непроявленного?
    Отвечаю: С Божественным рядом светится Великое Искусство. Лежит песнь познания. Лежит песнь мудрой радости.
    Что надо человечеству?
    Отвечаю: Необходимо подлинное искусство во всех его проявлениях. Прикасаясь к искусству, человечество прикасается к крупицам Великого Творчества.
    Что надо искусству?
    Отвечаю: Необходим глаз добрый. Глаз созидающий. Глаз радости, смотрящий на все крупицы прекрасного. Глаз, отвернувшийся от всего безобразного. Глаз, который вернёт человечество ко благому покою. Глаз, который среди тьмы явлений сумеет найти хорошее и выделить лишь эту ценность от неблагоприятного и ничтожного. А грани искусства, повторяю,
неисчислимы.
    Сейчас предстоят новые постройки жизни. Улучшенной. Оправленной красотой, правдой, просвещением.
    Вы, которые будете строить прочную, законную жизнь! Вы, которые хотите строить жизнь твёрдо и мудро, всегда помните о значении священных озарений искусства.
    Вот проклятие и вот жизнь. Жизнь изберите.
    Stockholm, 4 Nov. 1918.
    Архив Музея Николая Рериха, Нью-Йорк. Рукопись.
    Воспроизводится по изданию:
    Н.К. Рерих. 1917-1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.

Русское искусство

I

    Профессор Николай Рерих, одна из центральных фигур русского искусства и председатель объединения художников «Мир Искусства», находится в Стокгольме. Наша газета обратилась с просьбой к такому авторитету в области искусства, как профессор Рерих, написать статью о русском искусстве, первая часть которой выходит сегодня, а вторая в завтрашнем утреннем номере.
    Я с удовольствием исполняю ваше желание познакомить шведскую публику с современным русским искусством настолько подробно, насколько позволяют это сделать узкие рамки газетной статьи. Тем более я делаю это с большой охотой, так как интерес к нашему искусству в Швеции, несомненно, растёт, но, как я заметил, знания о нём ещё недостаточны.
    Мы до сих пор мало изучили друг друга, а это в интересах дружески настроенных соседних народов, обладать такими знаниями. Всё это зачатки искреннего взаимопонимания, которые предстоит построить более счастливым будущим поколениям. Мир нуждается сейчас в таком строительстве.
    До самого последнего времени русское искусство было мало известно в Швеции. На Балтийской выставке в Мальмё по инициативе профессора О. Бьёрка был открыт отдел русского искусства. Талантливый археолог Арне способствовал распространению знаний о древней русской истории; из всех представленных направлений наибольшее значение имели предметы, рассказывающие о связях между северной и южной Русью. Присутствовали также и другие экспонаты, дающие представление о русском искусстве и археологии, но, по большему счёту, они остались для широкой публики чем-то чуждым и непонятным.
    Современность использует великолепное наследие античности. И прежде, чем заговорить о нашем времени, я хотел бы бросить беглый взгляд на путь искусства, пройденный им с древних времён.
    Много тысяч лет назад, на заре жизни и искусства, в каменном веке, на территории современной России были созданы предметы с такими совершенными формами, что крупнейшие французские учёные (Capitan, Riviere, de Precourt) сравнили их с классическими египетскими чудесами. Мы изучаем в каменном веке не только примитивную культуру, но также её оригинальность и развитие. Это неверно не делать различий между людьми каменного века и дикарями, как мы делаем различие между умным и глупцом.
    Во времена той, полной тайн, эпохи искусство и знание побеждали стихию и собирался первый урожай духовной цивилизации. Мы находим хорошо сохранившиеся, поучительные предметы искусства, принадлежащие той эпохе и подвергнувшиеся влиянию стран Азии и Финикии. В русской древности также пробивается прекрасная антика, часто повторяющиеся явления и стили, наполненные примитивным очарованием. Я подчёркиваю, эти находки с древнейших времён и до великого переселения народов сохранились для нас (находки со времён готских походов, скифско-сарматские находки из курганов). Жаль, что приходится касаться всего несколькими словами этой сказочной и полной значения стороны истории. Земля прячет эти прекрасные изделия, предвестники будущих непосредственных связей между севером и югом, тех великих водных путей «из варягов в греки».
    Волшебные арабские сказки, роскошь Константинополя, наследство Рима – всё это распространялось на север и принималось с восторгом.
    Так мы подошли к этой интересной эпохе IX-XI вв., когда даже русская равнина отдала с восторгом дань римскому искусству, которое стало для всей Европы в течение нескольких веков источником свежести и кристальной чистоты.
    Эпоха варяжского влияния действительно много значит для России. Очевидно, что ассимиляция скандинавской культуры не была случайной. Можно наблюдать её как концентрацию сильной воли и чувства красоты.
    Учёные считают, что первые признаки влияния варягов на Ярослава совпадают по времени с действительным становлением государства; в это же время из тьмы на свет начинает выступать искусство и наука. Во времена Ярослава в Киеве было около 300 церквей, украшенный драгоценной мозаикой дворец, напоминающий дворец Роджера на Сицилии. Я напоминаю о роскошных находках в районе Новгорода – первом этапе распространения культуры на север. Всё это надо знать и держать в памяти, ибо мы стоим у истоков прорыва замечательного искусства и самобытного северно-римского стиля, который без преувеличения вызывает чувство энтузиазма и восхищения.
    Северно-римский стиль, во взаимодействии с влиянием с востока, должен был иметь действительно значение для развития, и искусству и науке не удалось бы впоследствии продлить своё существование в блеске татарских минаретов. Пришли жестокие времена. Храмы и дворцы разрушались. От них остались лишь руины. И слышался отблеск татарских минаретов над русской равниной снова в восточных сказаниях, но больше уже не мирный, а угрожающий, как само насилие.
    Татарское иго нанесло русской культуре неисчислимый ущерб, но, во всяком случае, придало русскому искусству оригинальность.
    Благодаря татарскому игу выросла богатая красками Москва, где можно заметить оригинальное влияние более ранних периодов. Расцвела русская иконопись в Москве и Новгороде.
Эта эпоха имеет такое же большое значение для русского искусства, как и культура времён Ярослава. До самого последнего времени мы не знали в России, какими большими ценностями являются эти иконы. Их религиозное содержание было сдерживающим фактором для искусства, но когда под тёмным лаком удалось увидеть сверкающие и мистические краски, изысканные композиции, то тогда поняли, что мы обладаем весомой причиной для национальной гордости самой высокой степени. Кто изучит изысканные краски и композицию икон – увидит, что всё в них сливается воедино, всё подчёркнуто оригинальностью, глубиной понимания сюжета, что это навсегда останется в русском искусстве постоянным источником наслаждения.
    Такое же оригинальное смешение восточного и западного влияния проявляется в московской архитектуре со всем её самобытным характером, который многие понимают как неуклюжий и игривый, но в котором можно найти черты чистой и высокой поэзии. До наших дней дошло мало хорошо сохранившихся зданий в Великом Новгороде, но на новгородских монетах имеется изображение льва, точно такого же, как лев Святого Марка в Венеции. Этот свободный город мечтал о владении морем, как и Венеция. Затем пришло время московских царей, пропитанное схоластикой и последними догмами Византии. Сверкающие краски икон скрытые за золотом и серебром, жизнь, заторможенная доктринами. Назревал кризис, и он пришёл вместе с Петром Великим, который сломал старые формы. В своём восстании против доктрин он также разрушил многие из предшествующих оригинальных бесценных произведений искусства. Бесконечное поле для предположений; как бы развивалась жизнь, не окажи Пётр влияние на её развитие.
    Но если мы посмотрим внимательным взглядом, то окажемся правы. Не было бы искусства, введённого благодаря заслугам Петра и его наследников? Не было бы городов, заложенных Петром, и построенных им дворцов? Не было бы иностранных мастеров, а призвал бы он только халтурщиков?
    Нет, искусство со времён Петра и до Екатерины II было плодоносным и возвышенным. И те, кто захотят изучить русское искусство, должны изучить должным образом эту эпоху. Следовательно, если в древнерусской истории искусство каменного века и времён переселения народов оставляет такое сильное впечатление, то также и в России Петра искусство достигло значительного уровня. Во времена великих князей встречаемся мы с остатками культуры скандинавской Руси, после этого у нас появляются вышеназванные бесценные иконы. И XVIII век придал нашему искусству западноевропейский импульс.
    Екатерина II основала Академию художеств. Русские художники проявляют себя уже с большей силой. В именах Левицкий и Боровицкий мы видим уже представителей русской живописной школы, свободной от иностранного влияния. Довольно трудно в таком коротком обзоре назвать многочисленные имена тех, кто содействовал созданию русской художественной школы, но когда Академия укрепилась, появились у нас такие великие имена, как Брюллов и Бруни. Здесь проявляется полное значение Академии. Одновременно появляется богатый русский жанр живописи, связанный с именем художника Венецианова, создавшим собственный крестьянский мир в своём искусстве.
    Тихо протекает подъём русского искусства в середине XIX века. Это время расцвета академического искусства, официального портрета и оригинального крестьянского жанра. Но живые силы русского народа были всегда против традиционных направлений в искусстве, появляются блестящие исключения, художники, чьи работы останутся бессмертными.
    Так появляется в самой середине академического периода замечательный Александр Иванов, художник-аскет, художник-фанатик в своём положении, который посвятил всё своё творчество библейским сюжетам. «Явление Христа народу», полотно, которое Иванов написал в Италии после скрупулёзного изучения темы и большого количества религиозных композиций, является блестящей страницей в истории русского искусства. Вся его творческая жизнь полна загадок, и такой же загадочной была его неожиданная смерть.
    В XIX веке вместе с освободительным движением появилась новая революционная школа в искусстве. Оппозиционеры были представлены молодой группой художников во главе с Крамским, они протестовали против академического застоя и добровольно покинули Академию художеств. Эта группа создала свободное объединение художников и представляла своё искусство в организованном ими «Товариществе передвижных выставок». К ним присоединился Куинджи, непревзойдённый мастер пейзажа, поэт ночи и предшественник свежей струи импрессионизма. В этой компании начал свой путь в искусстве старец Репин, и отсюда пришёл он к своим современным работам, сильным и оригинальным в своём отображении реальности. Здесь творил Шишкин, художник леса. Здесь же свои первые шаги делали религиозные художники [В. М.] Васнецов и Нестеров в своём высоко просвещённом особом жанре.
    Васнецов покинул религиозное искусство и посвятил себя созданию великолепных исторических и сказочных произведений, а Нестеров в своих религиозных мотивах создал незабываемую интимность, которой обладает восхитительный русский пейзаж, достиг того мистического настроения, в котором многое в русской жизни имеет свои корни. С ними вместе был и великий Суриков, могучий титан, который воссоздал в своих полотнах древнюю Москву и русский народ того времени своеобразно и притягательно.
    Наравне с этими художниками стоит Левитан со своими полными поэзии пейзажами, самый светлый представитель русской школы. Ещё мы не должны забыть замечательных художников-декораторов Коровина и Головина, работы которых стали известны Европе благодаря режиссёру Дягилеву. Константин Маковский был также передвижником в первый год создания общества, и его работы, созданные в тот период, получили широкую известность. В. Маковский, Перов, Ярошенко, Савицкий создали группу жанровых художников, возможно с привкусом поучительности. Несмотря на свои заслуги в живописи, они противопоставляли себя передвижникам.
    Говоря о передвижниках, не должен я забывать о следующих художниках, чьи произведения, созданные в тот же период, получили широкую известность: замечательный мастер пейзажа Саврасов, лирический жанровый художник Максимов, работавший в жанре портрета и мотивов народной жизни Богданов-Бельский, а также Кузнецов, создавший ряд замечательных портретов.
    Академия художеств, к которой в то время принадлежали такие художники, как Айвазовский, Верещагин, Виллевальде, Боголюбов, Гунн и многие другие, естественно, не могла со своим консерватизмом выиграть в конкуренции у свежего, полного активных жизненных сил, характерного Общества Передвижников.
    Выше всех среди них, несомненно, стоит Верещагин, несмотря на выражение академических тенденций тех дней, непревзойдённый мастер реализма и батальной живописи.
    Ещё одним фактором снижения авторитета Академии и подъёма роли Общества является застывшие формы искусства во времена Александра III. Во главе национально художественной школы стоял архитектор Стасов. Он присоединился к кругу архитекторов и художников, некоторые из которых были названы, что не совсем точно соответствует понятию национального, но они сделали успешный выбор перспективного пути развития. Здесь я особенно заостряю внимание на иллюстрациях Поленова и Малютина к сказкам и работах Коровина и Головина, которые расширили пути для трёх ныне существующих направлений в искусстве.

II

    В 1890 годах в русском искусстве появились новые факторы. Новое направление живописи, такое как западноевропейский импрессионизм, всё более распространяющаяся эклектика среди русских художников и появление новых художников из высокообразованных кругов способствовало появлению нового могучего объединения, которое в истории искусства стало известным под именем «Мир Искусства».
    Организаторский талант Дягилева (его художественная деятельность везде оценена высоко) и способность соединить вместе прекрасных художников стали основой новой фазы в искусстве. Давайте бросим беглый взгляд на эту группу. Некоторые из них принадлежат к выдающимся художникам из передвижников, другие, наоборот, стоят совершенно обособленно и дали новый импульс молодым. Среди тех, кто пришёл позже, но внёс в группу огромнейший вклад, можно особо назвать имя Врубеля. Не из личных симпатий (хотя они, конечно, тоже очень сильны), но и из глубокого понимания значения Врубеля для русской живописи, так что я должен указать на него особо. Он у нас единственный в своём роде. Никто, как он, не проник в мир мистики и фантазии, никто не понял, как он, – как усилить своей техникой влияние волшебной силы на зрителя. Нельзя переоценить значение его произведений.
    Совершенен и многогранен Врубель в манере, но также ясен и притягателен Серов. Его портреты, пейзажи и жанровые картины характерны той свежестью, которой отмечена его индивидуальность. Кто-то назвал Врубеля волшебником, Серова аристократом, Бенуа алхимиком и Сомова русским помещиком.
    Произведения Сомова необычайно элегантны и глубоки по восприятию. Его сюжеты из старой русской помещичьей жизни с выдуманными высокомерными маркизами сделали его весьма ценимым. Александр Бенуа стал известен не только благодаря его картинам из жизни императорского двора, но и благодаря своему глубокому знанию истории искусства.
    У Бакста прекрасный, чисто декоративный талант, который в настоящее время получил заслуженное одобрение в Париже и Лондоне. Бакст сконцентрировался на театральных декорациях и костюмах и достиг необычно высокой популярности в этой области.
    Чрезвычайно тонкий и искусный Лансере замечателен непосредственной близостью, интимной передачей цвета и составлением композиции. Он также талантлив в создании сценических эффектов.
    Билибин – оригинальный и умелый иллюстратор сказок, также связан с работой в театре.
    Вообще, можно сказать, что у художников из «Мира Искусства» огромное желание способствовать проникновению искусства в реальную жизнь и распространение прекрасного среди широких слоёв общества. Поэтому они и уделяют большое внимание театру и публичным представлениям.
    Кроме Бакста, Бенуа, Лансере и Билибина, в театральной области работают также Кустодиев, Сапунов, Судейкин, Анисфельд, Добужинский и Стеллецкий.
    Это тоже полезно знать.
    Кустодиев – талантливый портретист, но кроме этого он работает в специальном жанре – русская крестьянская повседневная жизнь.
    Сапунов (к сожалению, рано нас покинул) и Судейкин: замечательные театральные декораторы с красочной колоратурой. Анисфельд, что касается красок, близок к ним, его работы оригинальны и экзотичны. Он также пишет эффектные натюрморты. Добужинский работает в основном как театральный декоратор, но кроме этого он и деликатный график. Стеллецкий притом работает дома в области скульптуры, также он интересен своими графическими работами. К этой группе можно отнести и мастера цвета Петрова-Водкина. К группе «Мир Искусства», по-моему мнению, можно также отнести по характеру его творчества другого рано умершего художника. В своём творчестве он обращается к романтическим сюжетам из старой жизни аристократов, и здесь он близок к Сомову, но в его творчестве больше поэзии и мистической тишины. Это Борисов-Мусатов.
    Такая же тяга к творчеству притягивает многих из названных художников к графике и гравюре. Остроумова – ещё одно имя в этой области.
    За последнее время «Мир Искусства» пополнился новыми выдающимися членами, из которых можно назвать Яковлева (замечательный по технике и портретист) и Григорьева. Каждый любитель русского искусства будет постоянно встречаться с этими именами.
    Рядом с «Миром Искусства» стоит строго закрытая группа Союз московских художников. Союз богат творческими силами. Здесь выставляются как Коровин, так и Головин. Другой член Союза Юон (пейзажист с оттенком фантастики). Члены закрытого общества: Аполлинарий Васнецов (пейзажист и мастер сюжетов из жизни древней Москвы), Архипов, Виноградов, Переплётчиков создали, так сказать, связующее звено между Союзом и Передвижниками. Совершенно обособленное положение занимает группа Петроградских художников: интимный пейзажист Рылов, выдающиеся портретисты Бобровский и Малявин, последний ещё и жанровый живописец, Бродский и другие.
    Было бы несправедливо пройти мимо группы архитекторов и скульпторов, которые близко стоят к «Миру Искусства» и «Союзу». Первейшим среди современных русских архитекторов, без сомнения, является Щусев, который удачно соединил богатую античную архитектуру с современными западноевропейскими идеями. Щусев создал здания с прекрасными линиями и пропорциями. Многие церкви и общественные здания – дело его рук.
    Другой архитектор – Щуко – стоит ближе к Западной Европе. Он занимает значительное место в Петрограде. Жолтовский (Москва), Лансере (Петроград) и Таманов принадлежат той же самой архитектурной группе.
    Скульпторы тоже стоят близко к практической жизни. Матвеев и Кузнецов удачно украсили скульптурами монументальные здания. Конёнков (Москва) вызывает нежные чувства своими работами.
    А сейчас мы подошли к самому сложному периоду в русском искусстве. Здесь трудно что-то сказать со всей определённостью.
    С одной стороны, Академия художеств достигла определённых успехов, но, несмотря на реформирование (1895) и подготовку её преподавателями замечательных художников, ей не удалось освободиться от старых застывших догм и предрассудков. Свежесть и жизнь в искусство принесли отдельные группы художников, стоявшие в оппозиции к Академии. На более свободной основе работало Общество поощрения художеств и Московская школа живописи и ваяния. Более сложное положение было у школ барона Штиглица и Строганова. Эти четыре школы – очень большие, количество учеников в них достигало 1800 человек.
    За последнее время количество музеев и художественных собраний значительно возросло. К двум музеям в Москве и Петрограде добавилось в провинции много других, и их количество постоянно растёт каждый год. Кроме того, имеются и частные собрания, которые, как ожидается, перейдут к государству. Кроме известной Третьяковской галереи, можно отметить собрания Щукина, Гиршмана, Лангового, Морозова и других.
    Современное русское искусство, можно сказать, занимает правые позиции. Общество Петроградских художников и Общество акварелистов на правом центре, Академия и Передвижники – на левом центре, Союз русских художников и, наконец, «Мир искусства» заняли положение в левом крыле. Сюда также могут относиться молодые объединения и другие новые организации Москвы и Петрограда, но некоторые из них ещё не определились со своими задачами и целями. В связи с большим количеством появившихся новых художественных объединений, разумеется, выросло количество молодых художников за последние годы. Крайние тенденции входят в употребление. В Москве возникло интересное объединение молодых художников, среди них выдающаяся женщина Гончарова, прекрасный колорист Сарьян, Кузнецов, Ларионов и Лентулов.
    Если не быть приверженцем крайних теорий в искусстве, то со всей определённостью можно сказать, что оно развивается само, интуитивно, и его достижения, таким образом, оказываются особенно ценными. Поэтому я не буду детализировать потери последнего времени, а быстро перейду к преходящим тенденциям. Они эфемерны, как водоворот, и оставляют слишком малый след в истории. Отдельные, богато одарённые индивидуальности всегда идут впереди всех, и я бегло назову часть имён из российской школы искусства, чтобы каждый образованный в области культуры человек, встретив эти имена, мог оценить их и знать, к какой школе они принадлежат.
    В самое последнее время в России произошёл целый ряд перемен и сдвигов. О возникших в самое последнее время художественных организациях я ничего не скажу, потому что они не создали чего-нибудь выдающегося. Среди их учредителей часто появляются дилетанты и искатели удачи. Но мы знаем, что за последние два десятилетия в России возникли собственные, очень мощные творческие силы. Они были высоко оценены во всей Европе. И они проявили себя не только в области живописи, но и в декоративном искусстве, в области театра, литературы и т. д.
    Искусство всегда ценило меценатов и коллекционеров. Я вспоминаю самыми высокими словами собрания Третьяковской галереи. Я назову ещё имена Мамонтова и княгини Тенишевой. Имеется ещё много других имён, которые вложили свои средства, чтобы спасти и сохранить духовную красоту России. И если я назвал людей, чьи действия несут характер благородства и жертвенности, то и должен я повторить уже несколько ранее названных имён тех, кто несёт в своём имени ореол подвига. Ибо шли они к своей цели не путём учений и теорий, с которыми пришла эпоха искусства, а пробивали дорогу делами и жертвами, среди каменных сердец, под холодными непонимающими взглядами и неслышащими ушами. Часто не признаётся огромное значение искусства для жизни. Но как же они тогда велики! Это Александр Иванов, Врубель, умершие от нервного расстройства, Серов, сломанный тяжестью жизни, Куинджи, покончивший с собой, отдавший почти всё, чем он владел, Суриков, который сражался с ним плечом к плечу, был тоже побеждён жизнью, незаслуженно оскорблённые Левитан, Борисов-Мусатов.
    Я повторил эти имена. Как мало человеческого понимания досталось им в их непростой жизни. Но, однако, я знаю, как сейчас разыскивают их произведения и платят за них безумно дорого. Мы видим, что русское подвижничество живо. Мы видим, что только через подвижничество и подвиг создаются лучшие направления в русском искусстве. Во всех произведениях этих ушедших от нас художников есть что-то от вечности, от великого покоя, и для будущих поколений останется что-то непреходящее и бесценное.
    Великие не искали это осознанно. Глубина их произведений, часто в их различном понимании отображения великого покоя и гармонии жизни, открыло огромные ворота, которые ещё не закрыты. Этот покой и эта гармония востребованы сейчас всеми, даже теми, кто по ошибке не хочет осознать это. Не прячь это… грядёт что-то новое…
    Это должно завоевать мир, в чью душу покой льётся, как река в могучий и не всегда спокойный океан. Мы должны найти этот покой, который ещё является ценнейшей частью жизни, но который для многих ещё спрятан.
    Сейчас российская художественная академия уничтожена, школы искусства разрушены. Сейчас в области искусства работает множество случайных людей. Многое испорчено и уничтожено.
    Некоторые, возможно, скажут: а это приемлемо ли – так вдохновенно и возвышенно сейчас говорить о России? А это приемлемо ли для вас – так думать и быть такими гордыми сейчас?
    Я отвечу: да! Ибо я рассказываю не о сиюминутной России – это пройдёт, а о России неизменно могучей и неиссякаемой.
    Стокгольм, декабрь 1918.
    Николай Рерих [факсимиле]
    Svenska Dagbladet (Швеция). 1919. 13 января. Так же: Berlingske Tidende. 1919. 17 января.
    Svenska Dagbladet (Швеция). 1919. 14 января. Перевод со шведского В. А. Цейтлина.
    Воспроизводится по изданию:
    Н. К. Рерих. 1917-1919. Материалы к биографии. / Сост.: О.И. Ешалова, А.П. Соболев; Отв. редактор: А.П. Соболев. СПб.: Фирма Коста, 2008.

1919 год

Речь Н.К. Рериха на открытии выставки в Хельсинки (Черновик)

    Я живу в Финляндии около 2-х лет и должен сказать, что встречал для себя и моих близких самое доброе отношение. Многие финляндцы даже говорили мне, что я, как художник, принадлежу в их глазах одинаково как России, так и Финляндии. Это обращение даёт мне, как русскому, право обратиться от всего сердца с обоюдным пожеланием, чтобы и Россия и Финляндия обоюдно подлинно знали друг друга. Только настоящим знанием мы получаем право понимать. Мы должны прежде всего обоюдно знать непоколебимые ценности, должны знать то, что составляет гордость души народа. Мы должны знать искусство и науку, т. е. единственные устои, на которых покоится вся культура. Конечно, за последние годы современная культура получила тяжкие удары, но тем бережливее мы должны беречь её сокровища. Должны беречь, помня, что «творений духа – мы временные стражи». Должны беречь сокровища красоты во имя того золотого века, до которого ещё так далеко человечеству, но который всегда останется лучшею мечтою.
    Мы должны знать, изучать, неустанно работать и вносить в жизнь шаги новых достижений, как бы тяжелы эти шаги ни были бы.
    Хочется сказать, узнайте о России не о случайной, преходящей, а о России подлинной, неисчерпаемой. Узнает Россия сказочную, прекрасную Финляндию со всеми художниками, музыкантами и учёными, которых мы так любим, которых так уважаем. Во всей жизни должен быть глаз добрый, глаз созидающий. Пора отменить око злое и разрушительное. Созидать может только глаз добрый, и взаимно работать можно лишь во имя доброго глаза, во имя взаимного понимания и уважения. А работы перед всеми нами непочатый край. И нет рук, которые не нашли бы себе применения в этой красивой, созидательной работе.
    Создать новое поколение, которое, не боясь, взглянет в ослепительное лицо красоты и знания, которое с улыбкой радости, среди неустанного труда пройдёт по пути жизни. Разве это не ближайшая задача? Не для себя, но для них, для этих будущих, для них, уже растущих, должны мы принести все знания и возможности…
    * Воспроизводится по изданию:
    Н.К. Рерих. 1917-1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.
    В архиве Гунты Рудзите (Рига) сохранились листы черновика, написанные рукою Н.К. Рериха. Скорее всего – это набросок речи на открытии его выставки в Хельсинки.
    Опубл.: Г. Рудзите. Творений духа мы временные стражи… // Красное знамя (Сортавала). 1986. 18 декабря.

Ко времени*

I

    Среди ужаса, среди борьбы, среди столкновений народных масс сейчас более всего на очереди вопрос знания, вопрос искусства. Не удивляйтесь! Это не преувеличение и не общее место. Это – решительное утверждение.
    Вопрос относительности человеческих знаний – всегда был больным вопросом. Но теперь, когда всё человечество испытало последствия заградительной проволоки, – этот вопрос стал насущным. Люди привыкли не только думать, но и бесстыдно говорить о предметах, которые они явно не знают. Самые почтенные люди болезненно начали повторять мнения, ни на чём не основанные. И такие суждения вносят в жизнь великий вред, часто неизгладимый.
    Должны мы сознаться, что за последние годы европейская культура потрясена. В погоне за тем, что ещё не суждено человечеству, разрушены ступени восхождений. Человечество незаслуженно пыталось овладеть сокровищем, ему ещё не принадлежащим, и порвало благое покрывало богини Счастья.
    Конечно, то, чего не достигло теперь человечество, – ему суждено, но сколько испытаний придётся человеку опять перенести, чтобы искупить разрушение ещё запретных врат. Каким трудом и самоотверженностью придётся опять исправлять разрушения основ культуры.
    Знания, затворённые в хранилищах и заключённые в умах учителей, опять мало проникают в жизнь. Опять не рождают действенный подвиг созидания.
    Жизнь наполнилась скотскими велениями брюха. Мы приблизились к черте страшного заколдованного круга. Заклясть его тёмных хранителей, вырваться из него можно только талисманом истинного знания и красоты.
    И приходит время необходимости этого исхода.
    Без ложного стыда, без ужимок дикарей – сознаемся в этом. Сознание уже есть ступень преуспеяния.
    Сознаемся, что человечество сильно одичало. Нужды нет, что оно ещё носит европейский костюм и по привычке произносит особенные слова. Но под костюмом – дикое побуждение. А смысл произносимых слов, часто великих, трогательных, объединяющих, – уже затемнён. Пропадает руководящее знание. Люди привыкают жить в темноте.
    Мало знанья. Мало искусства. В жизни мало тех устоев, которые единственно могут привести к золотому веку единства.
    Чем больше мы знаем, тем яснее наше незнание. Но если мы вообще не знаем, то даже и ощущения незнания нет. И двигаться нечем. И двигаться некуда. Тогда уже неизбежно – кромешное царство пошлости.
    Молодые поколения не приготовлены взглянуть смело, со светлой улыбкой, в ослепительное лицо знания. Откуда же придёт познание сущности вещей? Откуда придут мудрые взаимные отношения? Откуда придёт единение? То единение, которое служит верным залогом наступательных твёрдых движений?
    Только на почве истинного осведомления, на почве подлинного знания установятся отношения между народами. И настоящим проводником будет международный язык знаний и красоты искусства. Только эти проводники могут установить глаз добрый, так необходимый для всего будущего созидания.
    Путём вражды, грубости, поношения всё равно никуда не придти. Ничего не создать. А в природе человека осталась же душа, осталась же совесть. Сущность человека всё-таки стремится к справедливому познанию.
    Долой тёмное. Уничтожим злобное и предательское. Человечество уже достаточно почувствовало на себе тёмную руку зла.
    Вот скажу не общее место, не пустое слово. Скажу убеждённое устремление подвига: единственная опора жизни – знание и искусство. Именно в наши трудные дни, в наше тяжкое время будем твёрдо помнить об этих светлых двигателях. И в испытаниях, и в боях, и в победах будем исповедовать их всеми силами духа.

II

    Вы говорите:
    «Трудно нам. Где же думать о знании и о красоте, когда жить нечем».
    «Далеко нам до знания и до искусства. Нужно устроить важные дела».
    Ваша правда, но и ваша ложь. Ведь знание и искусство вовсе не роскошь. Знание и искусство – не безделье. Пора уже запомнить! Это молитва и подвиг духа. Неужели, по-вашему, люди молятся лишь на переполненный желудок или с перепою? Или от беззаботного безделья?
    Нет. Молятся в минуты наиболее трудные. Так и эта молитва духа наиболее нужна, когда всё существо потрясено и нуждается в твёрдой опоре. Ищет мудрое решение. А где же опора твёрже? А чем же дух зажжётся светлее?
    Ведь не голод ощущаем. Не от холода сотрясаемся. Дрожим от колебаний нашего духа, от недоверия, от несбывшегося ожидания.
    Вспомним, как часто, трудясь, мы забывали о пище, не замечали ветра, и холода, и зноя.
    Устремлённый дух окутывал нас непроницаемым покровом.
    «Оружие не рассекает его, огонь не палит его, вода его не мочит, ветер не сушит его.
    Ибо нельзя ни рассечь, ни спалить, ни пропитать влагой, ни высушить его: постоянный, всепроникающий, устойчивый, незыблемый, извечный он.
    Один почитает его за чудо, другой говорит о нём, как о чуде, третий слышит о нём, как о чуде, но и услышав, никто не знает его».
    Песнь Господня, великая мудростью всех веков и народов, о чём говорит? О человеческом духе. Вдумайтесь в глубокие слова и в вашем житейском смысле.
    Вы не знаете границы мощи вашего духа. Вы не знаете сами, через какие необоримые препятствия возносит вас дух ваш, чтобы опустить на землю невредимым и вечно обновлённым. И когда вам трудно и тяжко и будто бы безысходно, не чувствуете ли вы, что кто-то помогающий уже мчится вам на помощь? Но путь его долог, а малодушие ваше быстро. Но ведь он идёт и несёт вам и «Меч мужества», и «Улыбку смелости».
    Говорили о семье, покончившей угаром жизнь от отчаяния. Ведь это нестерпимо малодушно. Ведь при будущей победе духа они, ушедшие самовольно и боязливо, будут терзаться, ибо не приложили труд свой к тому, к чему должны были.
    Не всё ли равно, какой труд. Выплывающий борется с волною всеми мерами. Но если силён дух его, то и силы тела его умножаются безмерно.
    Но чем вы выявите дух ваш? Чем вызовете на помощь силу вашего духа? Чем вы вскроете то, что у многих засыпано обломками серого обихода?
    Твержу: знанием и красотою искусства. В них, единственно в них – непобедимые заклятия духа. В знании – во всём его неисчислимом могуществе. В искусстве – во всех его необозримых проявлениях. И, очищаемый, дух ваш подскажет, которое знание подлинно, которое искусство истинно. Именно дух ваш, вызванный из недр ваших, убережёт вас от подлой, замазывающей пошлости, которую сказать нельзя, её можно только чувствовать. Но зато чувствовать безошибочно.
    Взгляните. Вдумайтесь в то, что скажу. Об этом ещё вспомните. Недаром враги ваши так оперлись именно на значение искусства и знания. Даже им ведома сила этих талисманов.
    Неужели же вы предоставите им пользоваться этою мощью? Нет, и вы знаете тайну жизни, и вы наконец сумеете её использовать полно, жизненно и проникновенно.
    Вы сумеете вызвать к себе на помощь дух ваш. Он, ваш водитель, подскажет вам ближайший путь. Он поведёт вас к радости и победе. Но и в победе он поведёт вас высоким путём, ступени которого скованы только знанием и искусством.

III

    Крестьяне часто производили выборы таким способом: клали списки всех партий на ночь к образу и утром, закрыв глаза, вынимали то, что будет указано.
    Здесь была хоть вера. Но когда вы встречали в большом доме картину, давно висевшую вверх ногами, или годами неразрезанные книги – то тут дело обстояло хуже.
    Тут и неверие было. И неверие двойное. Неверие в ценность культуры. Понимание сущности культуры в самом извращённом смысле.
    Получалась какая-то грозная и подлая культура.
    На днях один очень почитаемый деятель сказал мне, что не мог кончить обеда под звуки пошлой музыки. И это признание было и понятно, и почтенно, и красиво, ибо этот деятель на серьёзном симфоническом концерте нашёл бы подлинный духовный подъём.
    Но когда в гостиной уважаемого лица вы встречаете по[ш]лую олеографию – вам делается страшно. Вы понимаете, что перед вами человек с закрытой душою, которому и вся жизнь так же мутна, как мутно его духовное сознание.
    Но ведь грядущее время не потерпит эту мутность души. Какое бы строительство ни намечалось, оно должно будет, даже в трудные минуты, отдать подобающее место культурным подвигам. Иначе все его хозяйственные распорядки будут бессмысленны. И все итоги истории будут свидетельствовать против него.
    Конечно, продуктами культуры ещё нужно научиться пользоваться. Нужно суметь ввести их в жизненную потребность.
Людям с мутным взором и затемнённым умом это сделать нелегко. Нужны будут сознательные усилия, нужно целое образование, которое нельзя получить по приказу.
    Чтобы прочистить ум, глаз и ухо, надо пройти целую лестницу ступеней. Иначе можно слушать и смотреть лучшие вещи, но ничто не затрепещет; ни одна струна не зазвучит от этих прикосновений. Надо искать созвучия культуры, а без сознания темноты не придёт в голову нести свет.
    Именно сейчас приходится твердить древние истины, именно теперь, когда многие вольно или невольно отмахиваются от проявлений культуры. Им, бедным, кажется сейчас неуместным о культуре мыслить. Чем же они предполагают жить? Чем они одухотворят обиход свой? Ведь служители пошлости не дремлют, они прилежно улавливают в свои сети новые поколения.
    Именно теперь вы должны особенно думать о том, как внести культуру в новую жизнь. Теперь жизнь потрясена и полуразрушена. Поверьте, сейчас легче мыслить о новых устоях, легче вносить их в свой кругозор. Привыкать к ним.
    Весь ужас нашего времени в призыве: всё позволено. Обезвредить его можно только зовом: позволено всё, что служит истинной культуре...
    Впрочем, вы всё-таки смеётесь: «Можно ли думать о культуре», – говорите вы...
    Смеяться легко. Над тем, что не знаешь, ещё легче. Но насмешка незнания и породила значительную часть ужаса наших дней.
    Не входите в ряды прародителей большевизма. Оттуда нет возврата. Ведь светлой работы так много. Каждый человек на счету, и мало, безмерно мало людей. А строение храма велико, и близко, и непреложно.
    «Знай, что То, Которым проникнуто всё сущее, неразрушимо. Никто не может привести к уничтожению То Единое, Незыблемое».
    «Здесь нет ни затраты сил, ни нарушения; даже и неполное знание спасает от великого страха».
    Этот греховный великий страх перед созиданием надо изгнать. Мы бросили старую жизнь и всё-таки живём. И всё-таки строим везде, где не мешает подлый страх, порождённый незнанием и темнотою. Только искусство и знание изгонят ваш страх.
    Странно и стыдно приводить доводы против страха, против пошлости, против темноты духа. Но ведь нужно это. Ведь каждый знает, кому эти слова надо посоветовать твердить ежедневно.
    Отходя ко сну, просыпаясь к труду, произнесём молитву об изгнании страха и пошлости.

IV

    Даже в недавние годы мы ещё узнавали о потрясающих деяниях. Слышали о библиотеках, выброшенных на мышиное съедение. Узнавали с ужасом о сожжённых ценнейших музыкальных рукописях, о невосстановимо прорванных картинах.
    Почтенная москвичка уверяла меня, что у неё картины в почёте, что их к каждому празднику «обтирают», а вещи оказались стёртыми щёлоком.
    Вообще, мы ещё не умеем обращаться с предметами знания и искусства. Бесчисленно можно приводить примеры. Тихий погром неведения касается всех проявлений культуры. Сложно стоит дело знания и искусства. Бесконечно мало народ понимает, или, верней: бесконечно забыл народ свои корни мудрости и красоты.
    Помните, о чём умышляют прикрывающие свои бесчинства будто бы вниманием к искусству и знанию!
    Замышляющие надеются на неизбежные итоги истории, и потому будущие новые установления должны подойти к вопросам культуры с особым вниманием и осмотрительностью.
    Много серьёзных, больных вопросов, но среди них вопрос культуры всегда будет краеугольным.
    Что же может заменить вопросы культуры? – продовольствие? промышленность? – тело и брюхо?
    Стоит лишь временно устремиться к вопросам тела и брюха, как интеллект неизбежно падает. Весь уровень народа понижается. А при том, что уже произошло, при несомненном одичании всякое дальнейшее понижение уровня губительно.
    Во всей истории человечества ни продовольствие, ни промышленность не строили одни истинную культуру. И надлежит особо бережно обойтись со всем, что ещё может повысить уровень духа. Не мечтаю, но утверждаю.
    При новом строительстве линия просвещения и красоты должна быть лишь повышаема, но не забыта ни на мгновенье. Это не отвлечённое суждение – наоборот, ближайший распорядок.
    У меня хранятся письма славных боевых офицеров. Они и во время боя, [вы]казывая чудеса храбрости, помнили о культуре и красоте. Не это ли воздвигло их дерзновение? Не это ли создало их подвиг? Листки записаны во время боя, и писавшие их помнили перед ликом смерти о знании и о красоте, – разве это не молитва, разве это не твёрдость духа?
    Руси предстоит славное строительство. Подрастающее поколение, вне ваших повседневных нужд готовьтесь к подвигу истинного, весёлого труда.
    Обстоятельства сближают нас с явлением важнейшего значения. Нам предстоит выдержать ещё одно испытание. Трудное испытание. Испытание восприятием культуры.
    После средневековых испытаний огнём, водой и железом предстоит испытание восприятием культуры. Если сила духа возносила людей противу огня и железа, то та же сила вознесёт их и на ступени знания и красоты. Но это испытание сложней древних искусов; оно будет поставлено в нарочито трудные условия – готовьтесь его воспринять.
    Нет иного пути.
    А теперь обращусь я к вам, которые остались во граде обречённом; к тем из вас, которые имеют международное значение! И к вам, друзьям, в рассеянии сущим!
    Вы, что-то сохраняющие и затворяющие. Не затворите и совести вашей и не прикройте значением вашим убийц и предателей.
    Поймите, что есть настолько злые вещи, что и приближаться к ним нельзя. Помните, что цель не освящает средства. Знание и искусство не живут на этих вредных корнях. Отличите же наконец признаки от сущности. Неужели же затворилась и совесть?
    Пусть мой зов просочится к вам, и пусть сердце ваше подскажет вам, где истинный народ и где та ваша Родина, во имя которой вы должны принести все ваши силы и знания.
    А вы, друзья в рассеянии сущие! Пусть и к вам через все наваждения просочится зов мой. Соединимся невидимыми проводами духа. К вам обращаюсь, вас зову: во имя знания и красоты, для борьбы и труда соединимся.

V

    По поводу моих статей «Ко времени» я получил ряд писем от лиц мне неизвестных.
    Сейчас, на отъезде, хочу сказать об этих письмах несколько слов.
    Прежде всего в письмах сквозило то качество, в отсутствии которого часто обвиняют русских. Сквозило желание единения, общей созидательной работы. Это ценно.
    Были запросы о культурном строительстве, о силах духа человеческого. Это своевременно.
    Наконец, было одно утверждение, по своей простоте всем очень близкое. Было утверждение, что теперь настало время каждому выявить свою истинную сущность.
    Вспоминаю.
    Покойный Серов, чуткий и чистый, всегда говорил, что «каждому человеку, хоть раз в жизни, приходится предъявить свой настоящий паспорт».
    Именно такое время переживаем и сейчас. Каждый, добровольно, свободно и явно, должен вписать в графу «особые приметы» несмываемыми чернилами своё определение.
    Можно вписать: мужество, строительство, творчество, сознательная работа, ясность и твёрдость духа, желание познавать, стремление совершенствоваться, устремление к красоте и знанию.
    Или: боязливость, продажность, приспособляемость, потворство, уродливость, ложь и невежество под мертвенным покровом пошлости. Сколько определений надлежит внести беспощадно.
    Настало время каждому запо[л]нить чётко графу своего свидетельства жизни. Установить навсегда. Сделать тайное явным. Час, к которому запись должна быть внесена, приближается.
    И радостно, если мысли об этом неизбежном выявлении не будут пугать, но встанут на пути человеческом как придорожные знаки. Напоминающие. Указующие преддверие будущего светлого града.
    28.IV.1919.
    Архив Музея Николая Рериха, Нью-Йорк. Рукопись.
    Воспроизводится по изданию:
    Н.К. Рерих. 1917-1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.
    * Первые четыре части статьи «Ко времени» были напечатаны в гельсингфорской эмигрантской газете «Русская жизнь» 14 марта 1919 г., а пятая дописана 28 апреля 1919 г. и осталась неопубликованной. Части этой статьи в разной редакции вошли в состав статьи «Адамант» в сборниках «Адамант» и «Пути благословения».

1920 год

Памяти Леонида Андреева

    …Лицо его сильно изменилось. Оно потемнело, сделалось коричневато-бронзовым, нос заострился; глаза, хотя и не утеряли живость взгляда, но сделались ещё более глубокими (много знающими). Волосы длинными чёрными прядями низко спускались на шею. Подлинный лик индусского мудреца, хранящего тайны. Таким я встретил Андреева в октябре 1918 года, когда после целого года жизни в Финляндии нам удалось сойтись.
    Сердечные припадки у Л[еонида] Н[иколаевича] ещё не начинались. (Они начались в декабре.) Он горел, он весь горел той же священною мыслью, с которой он скончался 12-го сентября 1919 года в Мустамяках. Мысль эта была – раскрыть человечеству весь ужас большевизма в его современных границах. Свободолюбивый, глубокий своими мыслями, Л[еонид] Н[иколаевич] понимал, что сейчас борьба ведётся не только штыками, но и словом, широкою пропагандою, около которой во имя истинной культуры должно объединиться всё разумное. Напитанный противоречиями жизни, он слагал свои светлые призывы человечеству, из которых один «S.O.S.» уже вошёл в жизнь, а также работал над большим романом «Дневник Сатаны», который, по-видимому, так и остался без окончательной корректуры. В Тюрисеве, где он жил тогда, с берега в бинокль виден Кронштадт, почти видна Красная Горка; и каждая из бесчисленных непонятных перестрелок в этих пунктах вызывала у Леонида Андреева вопрос: «А вдруг это последняя Каинова минута?»
    По-видимому, большевистские бомбы в конце августа и в начале сентября окончательно разбили его больное, изнемогающее в тоске по родине сердце. Или была иная трагедия?
    Передо мною лежит целый ряд писем Леонида Андреева, присланных мне им в Финляндию, затем в Швецию и Англию. Пусть о трагедии русского незабываемого писателя и патриота расскажут его собственные письма и в особенности его последнее письмо, которое для меня уже явилось посмертным. В этом письме он уже знал, что создалась, наконец, возможность поездки его в Англию и о согласии англичан перевезти его с семьёю на военном судне…
    [Помещены два письма Л. Н. Андреева к Н. К. Рериху: от 23 августа 1919 и 4 сентября 1919.]
    Три дома, трижды изгнанник – вот истинная трагедия русского человека и в особенности русского художника. Путь Голгофы как-то фатально неизбежен в жизни художника, а Русского в особенности, и этим путём Голгофы прошёл и Леонид Андреев.
    Он теперь нашёл светлую келью, где он мог бы собраться с мыслями о мире. Но для нас, оставшихся, потеря его гораздо незаменимее, нежели это может казаться, и грозные, эпически пророческие видения, и образы Андреева только теперь будут поражать человечество и вызывать вечный вопрос, откуда же пришло всё это?
    Тонкий ряд русских работников культуры ещё поредел.
    Разбилось ещё одно прекрасное сердце, знавшее, что такое Великая Россия.
    Ушёл один из тех немногих, которые при будущем подборе ценных сил России так безмерно нужны. Сейчас, когда внепартийно, когда космически широко надо уметь мыслить во имя
истинной культуры, как нужен каждый работник, понявший, что за пределами брюха существуют красота и мудрость. То, на чём построится будущая жизнь.
    1920 г.
    Родная земля. Сб. второй. Нью-Йорк. 1921. С. 37-41.
    Воспроизводится по изданию:
    Н.К. Рерих. 1917-1919. Материалы к биографии. СПб.: Фирма Коста, 2008.