Рерих Елена Ивановна

Н.К. Рерих. Оттуда. 1936 г. (фрагм.)

Елена Ивановна Рерих на фоне
триптиха Н.К. Рериха "Fiat Rex!"
("Да будет Владыка!" 1931 г.).
1930-е гг. Наггар, Индия

"Пусть неустанный труд будет для тебя радостью и огонь творчества неугасимо освещает твой путь… Отыскивай в своей душе алмазы, которые ты мог бы положить в сокровищницу общего блага"¹, – призывала духовная подвижница, выдающийся философ, исследовательница Востока, знаток йогических практик, впервые на собственном опыте прошедшая путь Огненной Йоги (Агни Йоги), писательница, путешественница, Почетный президент-основатель Гималайского Института научных исследований «Урусвати», общественный деятель Елена Ивановна Рерих.

    Е. И. Рерих родилась 31 января (12 февраля) 1879 года в Санкт-Петербурге в семье архитектора, академика Ивана Ивановича Шапошникова и Екатерины Васильевны Голенищевой-Кутузовой. По линии матери она была родственницей великого полководца М. И. Голенищева-Кутузова и выдающегося композитора М. П. Мусоргского.
    "Девочка росла редко чуткой к красоте во всех ее проявлениях, особенно запоминала красоты природы", – вспоминала о себе Е. И. Рерих. Она проявляла "большую чувствительность и чуткость к малейшим оттенкам речи и проявлениям резкости и несправедливости… Интерес к книгам проявлялся с самых ранних лет. Книги стали лучшими наставниками и друзьями. Первой и самой большой радостью были два тома Библии с иллюстрациями Г. Дорэ"². Елена самоучкою выучилась читать. С ранних лет она проявляла незаурядные способности, и к шести годам свободно читала и писала на трех языках. Очень рано ее заинтересовали философские сочинения из книжных шкафов отца. Целеустремлённая и любознательная девушка много занималась самостоятельно. Она хорошо знала русскую и европейскую литературу, изучала историю религии и философии, тонко разбиралась в живописи, с увлечением рисовала.
    Окончив в 16 лет Мариинскую женскую гимназию с золотой медалью (1888-1895), Елена Шапошникова поступила в Санкт-Петербургскую музыкальную школу. С одаренной девушкой занимался лично директор школы, профессор И. А. Боровка. Ей прочили блестящее музыкальное будущее. Школа имела насыщенную учебную программу, включавшую в себя, помимо музыкальных предметов, классы эстетики, танца, лирическую декламацию, итальянский и английский языки. Учащиеся школы давали симфонические концерты, проводили в залах школы оперные спектакли, литературно-музыкальные вечера.

    Елену Шапошникову отличали деликатность, твердость в решениях, ясный ум, проницательность в отношении людей. Девушка не погружалась в светский образ жизни, а всегда искала чего-то другого, более вдохновенного и глубокого содержания. В юные годы она мечтала о создании женской общины сестер-подвижниц, которые могли бы бескорыстно служить людям. Николай Константинович впоследствии ёмко обозначил суть этого процесса: "среди шумного, казалось бы, развлекающего обихода самосоздается глубокое, словно бы давно уже законченное миросозерцание"³ . У неё было много поклонников, но она всех отвергала и говорила, что хочет выйти замуж за устремлённого человека – служителя искусства.
    В 1901 году она выходит замуж за известного художника, ученого и путешественника Н. К. Рериха (1874-1947) и становится его верной спутницей, вдохновительницей и духовной единомышленницей на всю последующую жизнь. Елена Ивановна поддерживала все начинания мужа и вникала во все дела. "Сотрудничество Н[иколая] К[онстантиновича] и Е[лены] И[вановны] было редчайшей комбинацией полнозвучного звучания на всех планах, – вспоминал младший сын С. Н. Рерих, – Дополняя друг друга, они как бы сливались в богатейшей гармонии интеллектуального и духовного выражения"⁴.
    По признанию художника, многие его картины – результат их совместного творчества, в котором Елена Ивановна была вдохновляющим началом, и должны быть подписаны двумя именами. Именно ей посвящены многие символические полотна мастера ("Ведущая", "Оттуда", "Агни Йога", "Держательница Мира" и др.). В семье Рерихов родились и выросли два сына: Юрий (1902-1960), выдающийся ученый-востоковед с мировым именем, филолог, исследователь Центральной Азии, и Святослав (1904-1993), великий художник, мыслитель, общественный деятель. Дети росли в атмосфере художественной жизни родителей, общения с людьми искусства. В доме Рерихов часто бывали Врубель, Куинджи, Стасов, Дягилев, Стравинский, Блок, Бехтерев. Елена Ивановна уделяла большое внимание воспитанию детей – занималась с ними музыкой, иностранными языками, помогала им собирать минералогическую, энтомологическую и другие коллекции. Вместе они посещали концерты, выставки и театры. Она помогала каждому из сыновей выявить собственные интересы и склонности и создавала наиболее благоприятные условия для их развития. Елена Ивановна с самого раннего возраста воспитывала в сыновьях высокие нравственные принципы.
    В 1900-е годы супруги совершили путешествие по более чем сорока древним городам России и Прибалтики. Профессионально освоив искусство фотографии, Елена Ивановна во время поездок запечатлевала церкви, памятники архитектуры, их роспись и орнамент. Часть снимков, сделанных ею, была впоследствии использована И. Э. Грабарем в его "Иллюстрированной истории искусства".

    Елена Ивановна овладела также мастерством реставратора. Н.К. Рерих упоминал ряд случаев, когда ей удалось открыть на некоторых холстах "под слоем позднейшей мазни" шедевры великих мастеров. Так, супругами были обнаружены работы Ван Орлея, Брейгеля, Рубенса, Ван Дейка. Большое художественное чутье проявила Елена Ивановна в роли коллекционера произведений искусства и предметов старины. Постепенно сложилась превосходная семейная коллекция – свыше 300 произведений, переданная после революции супругами в Эрмитаж. Е. И. Рерих была хорошо осведомлена и в археологии. Она часто выезжала с мужем на раскопки в Новгородскую и Тверскую губернии и наравне с ним участвовала в мужских работах.
    Будучи с детства мистически одарённым человеком, имевшим вещие сны, Елена Ивановна углублялась в изучение произведений христианских подвижников, особенно ценила труды ранних отцов церкви, собранные в "Добротолюбии". Большой интерес вызывало богатое духовное наследие народов Востока, особенно индийской культуры. С увлечением и радостью читались духовно-философские книги – "Бхагавад-Гита", "Провозвестие" Шри Рамакришны, труды Свами Вивекананды, лирическая поэзия Рабиндраната Тагора. Именно Елена Ивановна усилила в муже интерес к восточной культуре и философии.
    Е. И. Рерих активно участвовала в культурно-просветительской деятельности Николая Константиновича в Америке (1921-1923). Она была одним из учредителей Института Объединенных Искусств, Международного объединения художников "Cor Ardens" ("Пылающее сердце"), Международного художественного центра "Corona Mundi" ("Венец Мира"), Музея Н. К. Рериха в Нью-Йорке. Эти учреждения стали крупными культурными центрами, влияние которых распространилось за пределы страны, став международным. Действующие во всем мире под эгидой этих организаций общества, образовательные учреждения и творческие клубы объединяли людей во имя созидательной культурной деятельности.
    В 1923 году мечта Рерихов осуществилась – они отправились в Индию. В 1925-1928 гг. Елена Ивановна участвовала в организованной Н. К. Рерихом Центрально-Азиатской экспедиции (через Гималаи, Тибет, Китай и Монголию). Она была единственной женщиной, которая прошла весь её сложнейший маршрут и разделила с остальными членами экспедиции все тяготы пути и смертельные опасности горных перевалов. И хотя до этого никогда не занималась верховой ездой, прошла в седле по территории азиатского континента 25 тысяч километров.

    "На коне вместе с нами Елена Ивановна проехала всю Азию, замерзала и голодала в Тибете, – отмечал Николай Константинович, – но всегда первая подавала пример бодрости всему каравану. И чем больше была опасность, тем бодрее, готовнее и радостнее была она. У самой пульс был 140, но она все же пыталась лично участвовать и в устроении каравана и в улаживании всех путевых забот. Никто никогда не видел упадка духа или отчаяния, а ведь к тому бывало немало поводов самого различного характера"⁵.
    Долгие годы Е. И. Рерих сотрудничала с группой индийских философов (Махатм), ставших ее духовными Учителями. С 1920 года и до конца жизни она разрабатывала многотомное Учение Живой Этики (Агни Йоги), исследующее духовно-космическую эволюцию человечества на основе синтеза Сокровенного знания, древней философии Востока и передовых научных достижений Запада.
    В 1927 году во время экспедиции, в Монголии Елена Ивановна опубликовала книгу "Основы буддизма" (под псевдонимом Н. Рокотова), трактующую фундаментальные философские понятия и основы буддийского учения. Впоследствии эта книга была признана крупнейшим буддийским объединением "Маха-Бодхи" лучшим кратким изложением основ учения Гаутамы Будды.

Обложка первого издания книги
Е.И. Рерих "Основы буддизма" (1926 г.)

    В 1928 году, по возвращении из Центрально-Азиатской экспедиции, Рерихи поселились в древней живописной долине Кулу в Западных Гималаях. Здесь они основали Институт Гималайских исследований "Урусвати". Елена Ивановна стала его почетным Президентом-основателем и принимала самое деятельное участие в организации его работы.
    Под псевдонимом Ж. Сент-Илер в 1929 году в Париже вышла работа Е. И. Рерих "Криптограммы Востока". Эта книга передает легендарные и исторические события из жизни духовных подвижников – Будды, Христа, Аполлония Тианского, правителя Индии Акбара, Сергия Радонежского. Позже образу Святого Сергия, Хранителя и Заступника земли русской, она посвятила отдельную работу ("Знамя Преподобного Сергия Радонежского", под псевдонимом Н. Яровская; Рига, 1934 г.), в которой прекрасное знание истории соединилось с глубокой и трепетной любовью к подвижнику. "Бог и Родина" – вот то, что двигало жизнью и судьбою Преподобного Сергия"⁶, – писала Елена Ивановна, видевшая главную сокровенную миссию Сергия Радонежского в строительстве им русской духовной культуры, национального характера и государственности.
    Долгие годы Е. И. Рерих вела обширную переписку с корреспондентами в Европе и Америке по вопросам Учения Живой Этики и актуальным проблемам современности. В письмах она стремилась простым и доступным языком пояснить сложнейшие мировоззренческие вопросы, ободрить каждого сотрудника, помогала жизненными советами.

С.Н. Рерих. Портрет Елены Ивановны Рерих. 1937 г.
Музей Николая Рериха, США. Нью-Йорк

    В 1930-х годах Елена Ивановна деятельно участвовала в движении Знамени Мира, связанном с Пактом Рериха. Во время Маньчжурской экспедиции Н. К. Рериха (1934-1935 гг.) именно она вела всю деловую переписку с международными культурно-просветительскими организациями и координировала их деятельность.
    В 1934-1936 гг. Е. И. Рерих вела переписку с президентом США Ф. Д. Рузвельтом, в ходе которой передавала ценные советы и помощь Махатм по многообразным вопросам внутренней и международной политики США.
    По инициативе друзей и сотрудников в 1940 году в Риге вышел двухтомник избранных мест переписки – "Письма Елены Рерих". "Принести помощь, ободрить, разъяснить, не жалея сил – восхищался Николай Константинович, – на все это готова Елена Ивановна. Часто остается лишь изумляться, откуда берутся силы, особенно же зная ее слабое сердце и все те необычные явления, которым врачи лишь изумляются… И живет Елена Ивановна в постоянной неустанной работе, так – с утра и до вечера. Поболеет немного, но быстро духом преодолевает тело, и опять уже можно слышать, как бодро и быстро стучит ее пишущая машина"⁷.

Издание Писем Елены Ивановны Рерих в девяти томах
(М.: Международный Центр Рерихов, 1999-2009)

"Вышли два тома писем. Только подумать, что эта тысяча убористых страниц представляет лишь малую, вернее сказать, малейшую часть всего Ел. Ив. написанного… Основною мыслью этих писем является сотрудничество и единение… В сердечном желании добра писались все эти письма. Всегда было нужным это пожелание, а сейчас оно совершенно необходимо… В "письмах" отмечены многие вопросы, заданные искренними искателями. Это дает особую жизненность и разнообразие затронутых проблем"⁸. В настоящее время Международным Центром Рерихов (Москва) издано собрание писем Елены Ивановны Рерих в девяти объемных томах.

В годы Великой Отечественной войны Елена Ивановна глубоко сопереживала армагеддоным событиям на Родине и убежденно писала своим корреспондентам: "… Ждем новых побед нашей великой страны. Час трудный – мерило истинной ценности [народа]. Геройство и жертвенность русского народа еще раз показали миру, что наша страна всегда является спасительницей и победительницей в мировых столкновениях. Наполеонам не ходить на Россию. Верим в великое будущее нашей страны"⁹.
Помимо оригинального литературного творчества Е. И. Рерих известна как талантливый переводчик. С английского на русский язык ею была переведена наиболее значимая часть вышедших за рубежом в конце XIX века "Писем Махатм к Синнету", посвященная изложению восточных доктрин антропологенеза и многомерной эволюции человека. Этот труд вышел под названием "Чаша Востока" (Нью-Йорк, 1925, под псевдонимом Искандер Ханум).

С.Н. Рерих. Портрет Елены Рерих. 1931 (?) г.
Музей Николая Рериха. Нью-Йорк, США.

Главный переводческий труд Елены Ивановны – два тома "Тайной Доктрины" Е. П. Блаватской (Рига, 1937) – содержит в общей сложности более 2000 страниц и был блестяще завершен за рекордно короткий срок – менее двух лет. Целые абзацы объемного трактата были даны Блаватской на разных, чаще всего древних языках. Этот переводческий труд свидетельствует о большой философской эрудиции, глубоком понимании истории мировой мифологии, религии и науки. Необычайную глубину знаний Елены Ивановны всегда подчеркивали остальные члены семьи. Известно, что Юрий Николаевич, мировой авторитет в востоковедении, в случаях затруднений истолкования тех или иных символов и легенд обращался за помощью к матери.

До последних дней своей жизни Елена Ивановна неустанно работала. В 2000 году в сборнике "У порога Нового Мира" опубликованы её неизданные ранее работы – "Огненный опыт", "Космологические записи", "Изучение свойств человека" и другие. Они посвящены сложным проблемам взаимодействия человека и космических энергий, места человека в мироздании, его дальнейшей эволюции и бессмертной духовной природы. Всего же число неопубликованных работ Елены Ивановны, по словам Святослава Николаевича, приближается к двумстам.

Союз двух больших духовных личностей – Николая Константиновича и Елены Ивановны, объединенный общностью взглядов, душевной близостью, глубокими взаимными чувствами, оказался красивым и крепким. "Сорок лет – немалый срок, – писал художник о своей супруге уже на склоне лет. – В таком дальнем плавании могут быть извне встречены многие бури и грозы. Дружно проходили мы всякие препоны. И препятствия обращались в возможности. Посвящал я книги мои: "Елене, жене моей, другине, спутнице, вдохновительнице". Каждое из этих понятий было испытано в огнях жизни. И в Питере, и в Скандинавии, и в Англии, и в Америке, и по всей Азии мы трудились, учились, расширяли сознание. Творили вместе, и недаром давно сказано, что произведения должны бы носить два имени – женское и мужское"¹⁰.
Рерихи всегда стремились вернуться в Россию. Их обращения о возвращении на Родину, поданные в советское посольство, оставались без ответа. Такая же судьба постигла письма и прошения в адрес правительства СССР. Но, несмотря на все отказы, Елена Ивановна надеялась вернуться, довезти все собранные ею сокровища и хотя бы несколько лет поработать для Страны Лучшей – так она называла Россию. Надежда увидеть Россию не покидала ее до самых последних дней: "Не может быть, чтобы я не приехала. Я должна приехать!"¹¹ Но, к сожалению, это возвращение не состоялось. Советское государство отказало своей великой дочери во въезде.

После смерти любимого мужа Елена Ивановна переехала в Калимпонг (Индия) и напряженно работала там вместе с сыном Юрием вплоть до своего ухода из земной жизни 5 октября 1955 года. Вскоре на месте кремации её тела была сооружена буддийская ступа. На угловых камнях памятника вырезаны священные знаки: горящее сердце и чаша с пламенем. Вокруг ступы впоследствии вырос монастырь.

    Сколько глав! Сколько золоченых и синих, и зеленых, и со звездами, и с прорисью! Сколько крестов! Сколько башен и стен воздвиглось вокруг сокровища русского! Для всего мира это сокровище благовестит и вызывает почитание. Уже сорок лет хождений по святыням русским. Напоминается, как это сложилось.
    В 1894-м – Троице-Сергиева Лавра, Волга, Нижний Новгород, Крым. В следующем году – Киево-Печерская Лавра. Тайны пещер, "Стена Нерушимая". Стоит ли? Не обезображено ли? В 96-м и 7-м, по пути из Варяг в Греки – Шелонская Пятина, Волхов, Великий Новгород, Св. София, Спас Нередецкий, все несчетные храмы, что, по словам летописца, "кустом стоят". В 98-м – статьи по реставрации Святой Софии, переписка с Соловьевым, Стасовым, а в 99-м – Псков, Мирожский монастырь, погосты по Великой, Остров, Вышгород. В 901-2-м – опять Новгородская область, Валдай, Пирос, Суворовское поместье. Места со многими храмами древними от Ивана Грозного и до Петра Великого.
    В 1903-м – большое паломничество с Еленой Ивановной по сорока древним городам, от Казани и до границы литовской. Несказанная красота Ростова Великого, Ярославля, Костромы, Нижнего Новгорода, Владимира, Спаса на Нерли, Суздаля, всего Подмосковья с несчетными главами и башнями! Седой Изборск, Седно, Печеры и опять несчетные белые храмы, погосты, именья со старинными часовнями и церквями домовыми и богатыми книгохранилищами. Какое сокровище! Ужасно подумать, что, может быть, большей части его уже не существует.
    Тогда же впервые оформилась мысль о нужности особого охранения святынь народных. Доклад в обществе архитекторов-художников. Сочувствие. Но не могло человеческое воображение представить, что через двадцать лет придется оплакивать гибель Симонова монастыря, знавшего самого Преподобного Сергия. Придется ужаснуться разрушению Спаса на Бору и Храма Христа Спасителя и негодовать при угрозе самому величественному Успенскому собору.
    В статье "По старине" и во многих писаниях о храмах и стенах Кремлевских говорилось о том, чем незабываема Земля Русская. В 1904-м – Верхняя Волга, Углич, Калязин, Тверь, Высоты Валдайские и Деревская Пятина Новугородская. Одни названия чего стоят, и как незапамятно древне звучат они! Через многие невзгоды и превратности устояли эти святыни. Неужели найдется рука, которая на них поднимется?
    В 1905-м Смоленск, с Годуновскими стенами, Вязьма, Приднепровье. В 907-м Карелия и Финляндия, славные карельские храмы. От 908-го до 13-го опять Смоленск, Рославль, Почаев. В 1910-м раскопки Кремля Новгородского, оказавшегося неисследованным, а затем, до войны, и Днепровье, и Киевщина, и Подолье. В 1913-м – Кавказ с его древностями, а в 1914-м при стенописи в Святодуховской церкви в Талашкине получилась первая весть о Великой Войне. Нужно хранить!
    Война, со всеми ее ужасами, еще и еще напоминает охранение всего, чем жив дух человеческий. Война! И Государь и Великий Князь Николай Николаевич сочувственно внимают предложению всенародной охраны Культурных сокровищ. Вот-вот уже как будто и состоится! А вместо того – беда всенародная! Неужели нарушат?!
    В 1917-18-м Карелия, Сердоболь, Валаам, со всеми его островами. Святой остров! Владыко Антоний. Немало уже нарушено. В 1919-м после Швеции и Норвегии – Лондон. Доклады и статья в защиту сокровищ искусства. О нерушимости святынь. О сокровищах народных. Во всех далеких странствиях думается о том же.
    Бесчисленные развалины всюду напоминают о зловещих разрушениях. Исследуем. Запоминаем. И только в 1929-м оформился Пакт по сохранению Культурных сокровищ. Спасибо Парижу и Америке, которые поняли, поддержали. Но ведь это еще только воззвание. Нужно, чтобы его услышали. А кругом столько гибели. С трудом вмещает сердце дикое разрушение. Но ведь взорван Симонов монастырь, запечатленный Преподобным Сергием! Ведь уничтожен Храм Христа Спасителя! Погублен Спас на Бору! Что-то с Киевской Лаврой?! А где мощи Преподобного Сергия?
    Всеми силами спешим с Пактом. Но не коротки пути к миру. (…)

Воспроизводится по изданию:
"Свет". Рига, 1935, 22 марта.

    Не однажды нас спрашивали, отчего мы начали собирать именно старых нидерландцев? Но кто же не мечтает о Ван Эйке, Мемлинге, Ван дер Вейдене, Ван Реймерсвале, Давиде, Массейсе? Кроме того, в каждом собирательстве есть и элемент судьбы. Почему-то одно подходит скорее и легче. Открываются возможности именно в том, а не в другом, так и было.
    Порадовал Блэз, оба Питера Брейгеля, Патинир, Лука Лейденский, Кранах. За ними подошли Саверей, Бриль, Момпер, Эльсгеймер, Ломбард, Аверкамп, Гольциус, старший Ван дер Вельде, Конинг – и в них было много очарования, щедрости построения и декоративности. Затем неизбежно появились Рубене, Ван Гойэн, Остаде, Ван дер Нэр, Ливенс, Неффс, Теньер, Рюнздаль... Друзья не удивлялись, что эти славные мастера вошли в собрание по неизбежности. Дело в том, что душа лежала к примитивам с их несравненными звучными красками и богатством сочинений. Елена Ивановна настолько прилежала к примитивам, что вхождение даже самых привлекательных картин семнадцатого века встречалось ею без особой радости.
    Много незабываемых часов дало само нахождение картин. Со многими были связаны самые необычные эпизоды. Рубенс был найден в старинном переплете. Много радости доставила неожиданная находка Ван Орлея – картина была с непонятной целью совершенно записана. Сверху был намазан какой-то отвратительный старик, и Е. И., которая сама любила очищать картины, была в большом восторге, когда из-под позднейшей мазни показалась голова отличной работы мастера. Также порадовал и большой ковчег Саверея, где тоже с непонятной целью был записан весь дальний план. Мы не успели восстановить Луку Лейденского, в котором осталось записанным все небо и дальний пейзаж. Вариант этой картины находится в Лувре.
    Питер Брейгель был найден совершенно случайно. Распродавалось некое наследство, и меня пригласили купить что-либо. Было много позднейших картин, вне нашего интереса. Продавщица была весьма разочарована. Наконец, высоко над зеркалом в простенке между двумя окнами я заметил какую-то совершенно темно-рыжую картинку. Спросил о ней, но продавщица разочарованно махнула рукой: "Не стоит снимать, вы все равно тоже не купите". Я настаивал, тогда продавщица сказала: "Хорошо, я ее сниму, но вы непременно купите и не отказывайтесь, а для верности положите двадцать пять рублей на стол". Так и сделали. Картинка на меди оказалась настолько потемневшей, что даже нельзя было распознать сюжет. А затем из-под авгиевых слоев грязи вылупился зимний Брейгель. Много забот доставил "Гитарист" Ван Дейка. Просили за него порядочную цену, о которой мы еще не успели сговориться. Но Е. И. не дождалась окончания переговоров и начала чистить картину. Можете себе представить наше волнение, когда владелец картины пришел для окончательных переговоров. По счастью, все уладилось к обоюдному удовольствию. Был спасен и Блэмарт, на котором было записано все небо с ангелами. Без конца памятных эпизодов. Много дали радости старые нидерландцы. К тому же примитивы так близки современной нашей школе.

Воспроизводится по изданию:
Рерих Н.К. Из литературного наследия. М., 1974.

    (…) После поездки по великому водному пути "Из Варяг в Греки" хотелось испытать и другой, не менее великий водный путь по Неману. В 1903 году мы с Еленой Ивановной прошли и по Литве. Большое это было хождение по разным историческим местам. Всюду писались этюды – Елена Ивановна всюду снимала фотографии. Часть ее снимков вошла и в "Историю Искусства" Грабаря, и в другие труды, посвященные памятникам старины. В Литве были написаны многие этюды. Судьба этих этюдов своеобычна. Разлетелись они по миру. Однажды в Калифорнии мне пришлось увидать мой "Ковенский Костел" и "Развалины Замка на Немане" и "Древнюю Церковь около Гродно". И там, за океаном они выполняют свою задачу, напоминая о литовских красотах, об историческом достоинстве этой древней страны.
    Хождение по Литве было очень разнообразно. Кроме удобных способов передвижения, приходилось пользоваться и трясучими крестьянскими бричками. Приходилось застревать и в сыпучих песках. Приходилось изумляться, когда среди песчаного бурана из полузанесенной хаты вылезал местный житель. Но суровая обстановка не глушила приветливую улыбку литовца. Однажды пришлось остановиться в таком глухом постоялом дворе, что невольно приходили мысли – крепки ли затворы в комнате?
    Но и такие мимолетные опасения не имели основания. Ничего дурного за всю эту поездку с нами не случилось, наоборот, случилось много хорошего. Среди разнообразных остановок пришлось услышать и слепого певца, пришлось записать и целый ряд героических и красивейших сказаний. Среди разных посещенных народов Литва оставила самое приветливое воспоминание.
    Обоюдность чувствований является самою лучшею убедительностью. Героические облики сменялись прекрасными самоотверженными женскими подвигами. Не раз приходилось внутренне вспоминать, почему литовский язык близок великому санскриту. От той же величавости, от того же богатства сложилось и литовское духовное достояние. (…)

Воспроизводится по изданию:
"Zelta gramata", Рига, 1938 г.

    (…) Затем в 1903 году мы с Еленой Ивановной объехали более сорока городов и исторических мест, среди которых наша поездка по Латвии навсегда осталась памятной. Кроме самой Риги, Митавы и Виндавы, мы подробно осмотрели Ливонскую Швейцарию – Венден, Зегевольд – все эти удивительно живописно романтические памятники прошлого, которые теперь носят такие многозначительные имена, как Сигулда, Кримульда, Елгава. Сколько замечательных исторических и поэтических преданий! Сколько прекрасных образцов и неолита и бронзового века нам удалось собрать! Сколько раз, останавливаясь в поместьях, мы слушали интереснейшие повествования о древних делах. И сама Рига с древними зданиями ввела нас в свое славное прошлое. Было написано несколько картин и этюдов, которые сейчас разбрелись по Калифорнии и Канаде. Тоже где-то рассказывают они о Риге, о Митаве, о Зегевольде и как посланники добрые напоминают о красотах Латвии.
    Сергей Эрнст в своей книге жалел о том, что именно эти картины разошлись по миру так далеко. Но нужно ли жалеть об этом? Нам ли судить, где и когда нужны вестники добрые?
    В 1910 году опять пришлось побывать в Риге. В то время мы также интересовались старинными картинами. Это посещение дало нам ознакомление и с этой стороной старого быта. Много чудесных образцов и в старинных картинах, и в мебели, и в вещах прочего обихода удалось наблюдать. Осталась неизданною рукопись об этом посещении Латвии. (…)

Воспроизводится по изданию:
"Zelta gramata", Рига, 1938 г.

    (…) Священная мысль о прекрасной стране жила в сердце Толстого, когда он шел за сохою, как истинный Микула Селянинович древнерусского эпоса, и когда он, подобно Беме, тачал сапоги и вообще искал прикоснуться ко всем фазам труда. Без устали разбрасывал этот сеятель жизненные зерна, и они крепко легли в сознание русского народа. Бесчисленны дома имени Толстого, толстовские музеи, библиотеки и читальни имени его. И разве можно было вообразить лучшее завершение труда Толстого, как его уход в пустыню и кончину на маленьком полустанке железной дороги. Удивительнейший конец великого путника. Это было настолько несказанно, что вся Россия в первую минуту даже не поверила. Помню, как Елена Ивановна первая принесла эту весть, повторяя: "Не верится, не верится. Точно бы ушло что-то от самой России. Точно бы отграничилась жизнь".
    Я сейчас записываю эти давние воспоминания, а перед окном от самой земли и до самого неба – через все пурпуровые и снеговые Гималаи – засияла всеми созвучиями давно небывалая радуга. От самой земли и до самого неба! Так же именно Елена Ивановна принесла и совсем другую весть. Не раз довелось ей находить в книжных магазинах нечто самое новое, нужное и вдохновительное. Нашла она и "Гитанджали" Тагора в переводе Балтрушайтиса. Как радуга засияла от этих сердечных напевов, которые улеглись в русском образном стихе Балтрушайтиса необыкновенно созвучно. Кроме чуткого таланта Балтрушайтиса, конечно, помогло и сродство санскрита с русским, литовским и латышским языками. До этого о Тагоре в России знали лишь урывками. Конечно, прекрасно знали, как приветственно имя Тагора во всем мире, но к сердечной глубине поэта нам, русским, еще не было случая прикоснуться.
    "Гитанджали" явилось целым откровением. Поэмы читались на вечерах и на внутренних беседах. Получилось то драгоценное взаимопонимание, которое ничем не достигнешь, кроме подлинного таланта. Таинственно качество убедительности. Несказуема основа красоты, и каждое незагрязненное человеческое сердце трепещет и ликует от искры прекрасного света. Эту красоту, этот всесветлый отклик о душе народной внес Тагор. Какой такой он сам? Где и как живет этот гигант мысли и прекрасных образов? Исконная любовь к мудрости Востока нашла свое претворение и трогательное созвучие в убеждающих словах поэта. Как сразу полюбили Тагора! Казалось, что самые различные люди, самые непримиримые психологи были объединены зовом поэта. Как под прекрасным куполом храма, как в созвучиях величественной симфонии, так же победительно соединяла сердца человеческие вдохновенная песнь. Именно, как сказал сам Тагор в своем "Что есть искусство":
    "В искусстве наша внутренняя сущность шлет свой ответ наивысшему, который себя являет нам в мире беспредельной красоты поверх бессветного мира фактов".
    Все поверили, верят и знают, что Тагор принадлежал не к земному миру условных фактов; но к миру великой правды и красоты. Прочно зародилась мечта: где бы встретиться? Не доведет ли судьба и здесь, в этом мире, еще увидеть того, кто так мощно позвал к красоте-победительнице? Странно выполняются в жизни эти повелительные мечты. Именно неисповедимы пути. Именно сама жизнь ткет прекрасную ткань так вдохновенно, как никакое человеческое воображение и не представит себе. Жизнь – лучшая сказка.
    Мечталось увидеть Тагора, и вот поэт самолично в моей мастерской на Квинсгэт-террас в Лондоне в 1920 году. Тагор услышал о русских картинах и захотел встретиться. А в это самое время писалась индусская серия – панно "Сны Востока". Помню удивление поэта при виде такого совпадения. Помним, как прекрасно вошел он и духовный облик его заставил затрепетать наши сердца. Ведь недаром говорится, что первое впечатление самое верное. Именно самое первое впечатление и сразу дало полное и глубокое отображение сущности Тагора.
    На завтраке мирового содружества религий в 1934 году в Нью-Йорке Кедарнат Дас Гупта так вспомнил эту нашу первую встречу с Тагором: "Это случилось 14 лет тому назад в Лондоне. В это время я находился в доме Рабиндраната Тагора, и он сказал мне: "Сегодня я доставлю вам большое удовольствие". Я последовал за ним, и мы поехали в Саут Кенсингтон в дом, наполненный прекрасными картинами. И там мы встретили Николая Рериха и м-м Рерих. Когда м-м Рерих показывала нам картины, я думал о нашем прекрасном идеале Востока: Пракрити и Пуруша, человек, явленный через женщину. Это посещение навсегда осталось в моей памяти".

Воспроизводится по изданию:
"Октябрь", 1958 г., № 10.
Рерих Н.К. Зажигайте сердца. М., 1978.

    Около Извары почти при каждом селении были обширные курганные поля от Х века до XIV. От малых лет потянуло к этим необычным странным буграм, в которых постоянно находились занятные металлические древние вещи. В это же время Ивановский производил исследования местных курганов, и это тем более подкрепило желание узнать эти старые места поближе. К раскопкам домашние относились укоризненно, но привлекательность от этого не уменьшалась. Первые находки были отданы в гимназию, и в течение всей второй половины гимназии каждое лето открывалось нечто весьма увлекательное.
    В бытность в университете Спицын и Платонов провели в члены Русского Археологического Общества, где я потом был пожизненным членом. Этим путем произошло сближение со всею археологической семьею. Кроме славянского отделения, я посещал и заседания Восточного отдела, бывшего под председательством барона Розена. Там же встречал я и Тураева. В то же время Археологическая комиссия дала несколько командировок для исследования древностей Новгородских Пятин и Тверской и Псковской областей. Археологический Институт просил устроить экскурсии, в которых принимали участие не только члены Института, но и гости, например, Милюков, Беклемишев, Глазов...
    Большое огорчение доставил и мне и Елене Ивановне Н.И. Веселовский, когда в собрании Археологического Общества он объявил найденные нами на озере Пирос неолитические человекообразные фигурки подделками. Я его спросил, если это подделки, то кто же мог их сделать. Веселовский со своим обычным невозмутимым видом отвечал: "Мало ли кто, может быть, рабочие подбросили". Такое совершенно необоснованное суждение внутренне много подорвало мое уважение не только к Веселовскому, но и к другим, которые смущенно промолчали во время этого несправедливого и ненаучного наскока. На следующий год Веселовский с группою студентов отправился на места наших неоконченных раскопок (обычно так не поступают), и нашел такие же человекообразные фигурки. Тогда в том же обществе Веселовский сделал громогласный доклад о своих необычных находках, а мне пришлось только сказать: "Не знаю, которое же из Ваших сообщений правильно, настоящее или прошлогоднее". На это Веселовский, смутившись, продолжал говорить о подлинности найденных им фигурок. Кроме многочисленных коллекций каменного века русского, удалось собрать и в Европе.

Воспроизводится по изданию:
Рерих Н.К. Из литературного наследия. М., 1974.

От самого детства наметилась связь с Индией. Наше именье "Извара" было признано Тагором как слово санскритское. По соседству от нас во времена Екатерининские жил какой-то индусский раджа и до последнего времени оставались следы могольского парка. Была у нас старая картина, изображавшая какую-то величественную гору и всегда особенно привлекавшая мое внимание. Только впоследствии из книги Брайан-Ходсона я узнал, что это была знаменитая Канченджунга. Дядя Елены Ивановны в середине прошлого столетия отправился в Индию, затем он появился в прекрасном раджпутском костюме на придворном балу в Питере и опять уехал в Индию. С тех пор о нем не слыхали. Уже с 1905 года многие картины и очерки были посвящены Индии. "Девассари", "Лакшми" (в "Весах"), "Индийский путь" (по поводу поездки Голубева), "Граница царства", "Кришна", "Сны Индии" – все это было написано еще до поездки в Индию, так же, как "Гайятри" и "Города пустынные".
С 1923 года мы были уже в Индии и с тех пор все познание Индии, любовь к ней и многие дружеские сношения возросли. Еще в 1920 году в Лондоне нас посетил Рабиндранат Тагор и звал в Индию. После этого в "Модерн Ревью" в Калькутте появилась большая статья о моем искусстве. Это было как бы введением в Индию. Елена Ивановна уже давно знала и любила книги Рамакришны и Вивекананды. С 1923 года мы объехали главные достопримечательности Индии, начиная с Элефанты, Агры, Фатехпур Сикри, Бенареса, Сарната, побывали в ашрамах Рамакришны, в Адьяре, в Мадуре, на Цейлоне и всюду нашли сердечное приветливое отношение. Установились связи не только с семьею Тагора, но и с многими представителями философской мысли Индии – Свами Рамдас, Шри Васвани, Свами Омкар, Свами Джаганишварананда, Шри Свами Садананд Сарасвати. Сблизились с Джагадис Боше, завязались переписки с Анагарикой Дхаммапаллой, с Рамананда Чаттерджи, с Сунити Кумар Чаттерджи, с Раманом. Скрепилась дружба с художниками Асит Кумар Халдар, Биресвар Сен, с художественными писателями Ганголи, Мехта, Басу, Тандан, Баттачария, Чатурведи, Равал, Кунчитапатам, Тампи, Сиривардхана... (…)

Воспроизводится по изданию:
Рерих Н.К. Из литературного наследия. М., 1974.

    Нагорья Тибета часто до того изрыты сурками, что езда делается очень опасной. Даже на шагу конь иногда нежданно проваливается по колено и глубже. Скакать совсем нельзя – можно коню ноги переломать.
    Западни повсюду. Понемногу привыкаешь к опасностям, и они становятся как бы неизбывностью жизни. Однажды в поисках каменного века посреди бурного Новугородского озера потекла лодка. Вода быстро прибывала. Пробовали заткнуть течь – не помогло. А ветер крепчал. Гребцы сумрачно переговаривались. Один греб изо всех сил, а другой вместе с нами двумя откачивал воду:
    – Не доедем.
    – Говорил, нужно было взять у Кузьмы новую лодку.
    – Не доехать. Сиверко захлестывает.
    – А плавать умеете?
    – Нет, не умеем.
    – Ну, тогда еще хуже.
    Моя милая Лада и тут проявила твердость и спокойствие:
    – Все-таки глупо тонуть, – только и сказала, а сама работала не хуже гребца. Вот у кого учиться мужеству. И почему это слово от мужа, когда пример часто придет от женщины? Вдали показалась синяя пологая коса. Гребец осмелел:
    – Ин, доедем.
    Но другой продолжал настаивать:
    – Куда тебе. Того гляди все полотнище высадит.
    А через полчаса авральной работы стало ясно, что мы продвинулись к берегу:
    – Быват и корабли ломат, а быват и не ломат.
    – Не иначе, что Преподобный Сергий вынес из западни. А была западня, вот уж западня! Ну теперь огонек запалим, обсушимся. Не прошло и часу, как мы причалили к илистой косе. Где тут обсушиваться, когда на песке блеснули вымытые волнами стрелки и скребки.
    – Спину-то, Елена Ивановна, пожалейте. Не поденная работа, – улыбается Ефим, а сам легко ступает в лаптях по топкому илу. Славный Ефим!
    Тонули мы и в Финляндии на озере в растополь перед ледоходом. Пробовали тонуть в Балтийском море около Гапсаля. Лада чуть не сгорела. Юрия чуть не застрелили в Улан-Баторе. Много было всяких западней и водных и земных злокозненных. Учились жизни всячески.

Воспроизводится по изданию:
Рерих Н.К. Зажигайте сердца. М., 1978.

    Лада – древнерусское слово. Сколько в нем лада, вдохновения и силы! И как оно отвечает всему строю Елены Ивановны. Так и звали ее. Когда Серов работал над ее портретом, он уверял, что основою ее сущности есть движение. Вернее сказать – устремление. Она всегда готова. Когда она говорит об Алтайских сестрах для всенародной помощи, то в этом призыве можно видеть ее собственные основные черты. Принести помощь, ободрить, разъяснить, не жалея сил – на все это готова Елена Ивановна. Часто остается лишь изумляться, откуда берутся силы, особенно же зная ее слабое сердце и все те необычные явления, которым врачи лишь изумляются. На коне вместе с нами Елена Ивановна проехала всю Азию, замерзала и голодала в Тибете, но всегда первая подавала пример бодрости всему каравану. И чем больше была опасность, тем бодрее, готовнее и радостнее была она. У самой пульс был 140, но она все же пыталась лично участвовать и в устроении каравана и в улажении всех путевых забот. Никто никогда не видел упадка духа или отчаяния, а ведь к тому бывало немало поводов самого различного характера.
    И живет Елена Ивановна в постоянной неустанной работе, так – с утра и до вечера. Поболеет немного, но быстро духом преодолевает тело, и опять уже можно слышать, как бодро и быстро стучит ее пишущая машина. Сейчас друзья хотят издать письма Елены Ивановны. Конечно, часть писем, да и в извлечениях. Если бы все, то получилось бы много томов.
    Особа и необычайна деятельность нашей вдохновительницы. В разных странах целые очаги питаются ее помощью, прилетающей на крыльях аэропланов. Она всегда спешит с помощью. Ждут слова утешения, утверждения и пояснения. Даже из друзей многие не знают, что Еленою Ивановной написан ряд книг. Не под своим именем. Она не любит сказать, хотя бы косвенно, о себе. Анонимно она не пишет, но у нее пять псевдонимов. Есть и русские, и западные, и восточные. Странно бывает читать ссылки на ее книги. Люди не знают, о ком говорят. По мысли Е.И. возникают женские единения. Особая прелесть в том, что многое возникает, даже не зная истинного источника. Велика радость – давать народу широкое мировоззрение, освобождать от суеверий и предрассудков и показать, насколько истинное знание есть путь прогресса. Лада – прекрасное древнерусское имя.

Воспроизводится по изданию:
Рерих Н.К. Зажигайте сердца. М., 1978.

Еще радости. Если мир сейчас скуп на радости, если мир сейчас погрузился в безобразное человеконенавистничество, то тем более хочется вспоминать об истинных радостях, которые слагали энтузиазм. Вот вспоминаю прекрасного "Принца и нищего" Марка Твэна, который дошел к нам уже в первые школьные года. Удивительно, как имя Марка Твэна широко прошло во всей России и всюду несло с собою радость и светлое воодушевление. Писатель нашел подход к душе человеческой и рассказал просто и зовуще о вечных истинах. Многие из нашего поколения помянут добром это великое имя. Также вспоминаю и Золя, который в своем романе, посвященном битве за искусство Мане, был для меня вратами в познавание жизни искусства. Подошли и Шекспир, и Гоголь, и Толстой, и Вальтер Скотт, и Гофман, и Эдгар По. Иногда даже не знаешь, откуда и как доходили такие многозначительные книги, которые явились на всю жизнь поворотными рычагами, но они приходили как бы откуда-то предназначенные, и тем сильнее запоминается эта радость. Вот Елена Ивановна всегда вспоминает какую-то книгу "История кусочка хлеба". Даже имя автора не упомнилось, но само содержание дало незабываемый импульс. "Принц и нищий" тоже была одна из любимейших повестей Елены Ивановны. А потом через многие, многие годы эти первые путевые вехи вырастают в целые монументы, и всегда хочется сказать этим знаемым и незнаемым авторам сердечную признательность.
В шуме быта так многое стирается, и тем замечательнее посмотреть, какой именно отбор сделает сама жизнь. История в конце концов отчеканивает характерные лики. Так же точно и в человеческой жизни остаются вехи нестираемые. Обернешься назад и, как с холма, сразу видишь отметки на придорожных камнях. Почему-то говорят, что детство особенно ярко встает лишь с годами. Думается, что это не совсем верно, просто мы оборачиваемся пристальнее и ищем, где же те добрые вехи, которые помогли сложить весь последующий путь. Естественно, что к этим добрым вехам, первым и поразительным, обращается наше особое внимание. К ним – наша первая радость, наше первое воображение и наша первая признательность.

Воспроизводится по изданию:
Рерих Н.К. Из литературного наследия. М., 1974.

    Замечательны сны Елены Ивановны. Много их. Бехтерев записал часть. В начале декабря 1916-го был такой сон: Е. И. ходит по дворцам, пустынным и заброшенным. Видит группу художников "Мира искусства" – они переписывают картины и обстановку. Затем вдали появляется отец Е. И. и манит её поспешить за ним. Идут по каким-то холмам, приходят к небольшому домику, окружённому оградой из шиповника. Синее небо и много цветов.
    Тогда же для "Русского слова" пишу, по обычаю, к рождественскому номеру сказ "Страхи". Спрашивают, отчего такой сумрачный?
    Подошло Рождество, прошли школьные экзамены, Е. И. решила на праздники ехать в Финляндию. Все гостиницы оказались заняты, хорошо что Ауэр надоумил ехать в незнакомый нам Сердоболь (Сортавала) на севере Ладоги. Решили, поехали. Конечно, бабушки и тётушки считали такую морозную поездку сумасшествием. Было 25° мороза по Реомюру. Вагон оказался нетопленным – испортились трубы. Всё же доехали отлично. "Сейрахуоне", гостиница в Сортавале, оказалась совсем пустой. Ладога с бесчисленными скалистыми островами – очаровательна.
    Финны были к нам очень дружественны. Знали и любили моё искусство. Моя дружба с Галленом Каллела тоже была известна. Семья Солнцевых – славные люди. Мы сняли дом Ихинлахти, имение Реландера. Поездка на праздники превратилась в житьё. Для моей ползучей пневмонии климат Финляндии был превосходен. Ихинлахти была тем самым домом с оградой из шиповника, который Е. И. видела во сне.
    Тогда же укрепилась мысль достать мои картины из Швеции, где они оставались с 1914 года после выставки в Мальмё. Лето 1917 года – Ихинлахти. Зима 1917–1918-го: Сортавала, [Г]енецен Талу. Лето 1918-го – на острове Тулола среди разнообразных шхер ладожских. Поездка на Валаам. "Святой остров" (кажется, он теперь в Русском музее). Россияне мало знали Ладогу!
    Зима 1918 года – Выборг. Выставка в Стокгольме. Бьёрк и Мансон помогли – оба знакомы ещё с Мальмё. Затем выставка в Гельсингфорсе у Стриндберга. Атенеум купил "Принцессу Мален". Исторический музей тоже хотел купить "Каменный век", но у них имелась лишь малая сумма в 5000 марок.
    Вспомнили мы с Е. И. наши прежние поездки по Суоми – Нислот, Турку, Лохья, конечно, Иматра и каналы. Впереди были Швеция и Англия. Дягилев помог с визой и с выставкой.

Воспроизводится по изданию:
Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3. М.: МЦР, 1996. С. 599-600.

Ранней весной 1907 года мы с Еленой Ивановной поехали в Финляндию искать дачу на лето. Выехали еще в холодный день, в шубах, но в Выборге потеплело, хотя еще ездили на санях. Наняли угрюмого финна на рыженькой лошадке и весело поехали куда-то за город по данному адресу. После Выборгского замка спустились на какую-то снежную с проталинами равнину и быстро покатили. К нашему удивлению, проталины быстро увеличились, кое-где проступала вода, и, отъехав значительное расстояние, мы, наконец, поняли, что едем по непрочному льду большого озера. Берега виднелись далекой узенькой каемкою, а со всех сторон угрожали полыньи, и лишь держалась прежде накатанная дорога. Наш возница, видимо, струхнул и свирепо погонял лошаденку. Впрочем, и лошадь чуяла опасность и неслась изо всех сил. Местами она проваливалась выше колена, и возница как-то на вожжах успевал поднять ее, чтобы продолжить скачку. Мы кричали ему, чтобы он вернулся, но он лишь погрозил кнутом и указал, что свернуть с ленточки дороги уже невозможно. Вода текла в сани, и все принимало безысходный вид. Елена Ивановна твердила: "Как глупо так погибать".
Действительно, положение было беспомощное. Лопни ленточка изгрызанного льда, и мы останемся в глубине большого озера, и никому и в голову не придет нас там искать. Лошадь скакала бешено и уже не нуждалась в кнуте. Стал приближаться берег, и мы заметили, как по нему сбегался народ и о чем-то отчаянно жестикулировал. Скоро мы догадались, что это была речь о нас. Но лошадка все-таки вынесла, и когда мы подъехали к пологой гранитной скале, то оказалось, что лед уже оторвался сажени на полторы. Лошадка сделала неимоверный скачок, саны нырнули в воду, но уже копыта карабкались по скале, и сбежавшиеся люди подхватили. Собравшаяся толпа напала на нашего возницу, крича, что он знал о том, что путь через озеро уже был окончательно закрыт три дня тому назад. Какая-то побережная власть записывала имя возницы, а все прочие изумлялись, как удачно мы выбрались из угрожавшей гибели. Люди удивлялись нашему спокойствию, но ведь мы ничего другого и не могли придумать, как только положиться на быстроту финской лошадки. Среди разных пережитых опасностей крепко запомнилось это финское озеро.

Воспроизводится по изданию:
Рерих Н.К. Из литературного наследия. М., 1974.

    Этот год оказался больным во всех отношениях. Все мы переболели. Если подсчитать все болести, то выйдет, что ими была занята большая часть года. И сердце, и невралгия, и гланды, и зубы, и глаза, и всякие раздражения слизистых оболочек, и лихорадки. Удивительно, как все сгустилось и в каких неожиданных формах. Впрочем, и все в мире столкнулось неожиданно. Отовсюду пишут о плохом здоровье. Всюду жалуются. А положение все усложняется.
    Конечно, и в прошлом было немало болезней – и печень, и пневмония, и всякие виды инфлуэнцы. Требовался и Кисловодск, и Нейенар. Врачи – Двукраев, Романовский, Цейдлер, Бертенсон иногда даже устрашали. Бодрее всех был Двукраев. Его формула – "ближе к земле" запомнилась.
    Лучше всего мы чувствовали себя на тибетских нагорьях; казалось, мы были окружены всякими опасностями и невзгодами, но весь путь устояли в палатках, на крепчайшем морозе. Удивительно, как выдержала Е. И. Только раз в Нагчу было у ней такое воспламенение центров, что можно было опасаться – как выдержит. На морозе – огнем горела. Но и это прошло. Вообще азийские просторы – целительны. Вспоминаем и финские снега 1916-17. Они переломили отвратительную пневмонию. Морозно было в Сердоболе и на Ладожских островах. Полыхало северное сияние, и звенел и благоухал снежный воздух. Не раз на Гималаях вспоминали мы эти снежные сияния.
    Здесь превосходен горный воздух. Здесь горные сияния, названные Гималайскими свечениями. Целая сказочная горная страна. Почему же этот год выдался таким больным? Люди ли его отравили? Снизились ли потрясающие пространственные токи? Не удивимся, если ожесточенная, свирепая мысль человеческая отравляет пространство.
    В университетах теперь начали изучать мысль и мозговую деятельность. Наконец-то признали, какою мощною энергией обладает человечество. Уже давно знали, что взрывы могут вызывать дождь. Таким путем познается энергетическая основа. Может быть, скоро поймет человек, что его мысль есть рассадник и вреда и блага.
    Весь словарь лукавства и предательства произнесен потрясенным человечеством. Но не в произнесении, а в мысли несказанной главная сила. Кто знает, на какие расстояния действует мегафон мысли? Много новых разновидностей болезней сейчас в мире. Многие не опознаны. Некоторые принимают вид эпидемий. Не мысль ли их творит? Больной нынешний год.

В сб. "Из литературного наследия" очерк был опубликован с сокращениями.
Полностью он представлен в издании: Рерих Н.К. Листы дневника. Том 2. М.: МЦР, 1995.

    Случалось так, что Горький, Андреев, Блок, Врубель и другие приходили вечерами поодиночке, и эти беседы бывали особенно содержательны. Никто не знал об этих беседах при спущенном зеленом абажуре. Они были нужны, иначе люди и не стремились бы к ним. Стоило кому-то войти, и ритм обмена нарушался, наступало молчанье и торопились по домам. Жаль, что беседы во нощи нигде не были записаны. Столько бывало затронуто, чего ни в собраниях, ни в писаниях никогда не было отмечено. То же и с Куинджи. В собрании – он один, а в одиночной беседе вставал совершенно иной облик – самый ценный и неповторимый.
    В эскизах тоже отображается то, что в картинах уже заслоняется множеством соображений. Большая часть эскизов и набросков теряется. Иногда целые пачки таких листиков летят в корзину. А кто-то будет спрашивать, но где же эскизы? Не писались же картины без предварительных заметок! Многое – в огне. На днях застал Елену Ивановну за уничтожением большой части архива. Как отцветшие осенние листья, летели записи и письма в корзины. Все уносилось в жертву Агни. Ведь жаль? Ну, а кто стал бы разбирать эти наслоения десятков лет? Справедливо Е.И. заметила, что и мой архив тоже принесен в жертву Агни и с эскизами и с рисунками.
    Итак, нутряная жизнь рассеивается. Знаки ее или сгорят или умолкнут вместе с ушедшими собеседниками. Ушли, ушли, ушли! – слышится изо всех стран. Даже удивительно смотреть на длинные списки имен, а самих-то человеков уже здесь и нет. Вот и сейчас каждое письмо требует двух – трех месяцев, если вообще дойдет! На телеграммы нет ответа и не знаем, дошли ли? При таких встрясках всякие архивы кажутся осенними листьями. И природа тоже негодует. Ливни, смыты дороги. Газета не пришла. Радио нередко по горным условиям замолкает или возмущенно шипит, чтобы не передать облыжные выдумки – плоды министерств "пропаганды". Не бывало столько выдумок. Не потрясалась так нутряная жизнь.
    Особенно удивительно наблюдать лики человека на людях и наедине. Спадает все заставленное, намозоленное, насильное. Много значительнее человек в беседе одиночной. При доверии к собеседнику не боится человек сказать нутром. Лучшие слова, заветные мысли – не для всех.

Воспроизводится по изданию:
Рерих Н.К. Из литературного наследия. М., 1974.

    Удивительно, как бесследно проваливаются многие подробности прошлой жизни. Исчезают так начисто, словно бы никогда их и не было. Иногда Е. И. помянет такое, о котором у меня нет и следа. Даже многие болезни мои стерлись. Недавно, когда я опять проделывал полный "курс" старой знакомой инфлюэнцы, Е. И. вспомнила об ужасных головных болях, бывших у меня. Странно, что и боли можно совершенно забывать. Может быть, всегдашнее устремление к будущему стирало прошлое.
    Может быть, мало кто вспоминает о прошлом, как Е.И. и я. Даже очень светлое, насыщенное делами прошлое проваливается перед ненасытным будущим. И в самые тяжелые часы мы реально жили для будущего. Самые трудные перестроения совершались без боли, ибо делалось это для будущего. И с годами, когда, казалось бы, горизонт будущего должен бы уменьшаться, та же самая необоримая воля к будущему вела неудержно.
    В будущем – благо. В будущем – магнит. В будущем – реальность. Любите прошлое, когда оно вынырнет из нажитых глубин, но живите будущим. Со всею судьбою и кармою, и мойрою, и кисметом будущее притягательно.
    "И это пройдет", повторяет человек слово восточной мудрости, когда вступает в новые теснины. Именно пройдет, по закону эволюции. Мыслим о будущем не законами, но очарованиями будущих совершенствований. Твердыня Союза Народов, еще не сложенная на земле, уже сияет в будущем. Не углубим подробности, ибо мысль о будущем должна быть прекрасна и не вместится в экономику сегодняшних будней.
    Вот уже говорят о ненужности молоха-золота. Ценность труда – истинная ценность! Два десятка лет назад это казалось смешною утопией, а сейчас в бедствиях, в грозе и молнии человек уже прошел и золотые теснины. И меч будет перековываться на плуг. И крылья вместо убийства и разрушения понесут знание и благо. Армагеддон пройдет. После грозового вихря и ливня воскреснет радость мирного труда. Здравствуй, будущее!

Воспроизводится по изданию:
Рерих Н.К. Из литературного наследия. М., 1974.

    Сорок лет – немалый срок. В таком дальнем плавании могут быть извне встречены многие бури и грозы. Дружно проходили мы всякие препоны. И препятствия обращались в возможности. Посвящал я книги мои: "Елене, жене моей, другине, спутнице, вдохновительнице". Каждое из этих понятий было испытано в огнях жизни. И в Питере, и в Скандинавии, и в Англии, и в Америке, и по всей Азии мы трудились, учились, расширяли сознание. Творили вместе, и недаром давно сказано, что произведения должны бы носить два имени – женское и мужское.
    Как всегда, остаются не записанными лучшие переживания. Может быть, и слов для них недостаточно. Нигде не записаны труды и познавания моей Лады. Уже не говорю о философских достижениях. Кое-что из них вошло в письма к друзьям и было напечатано (под пятью псевдонимами. Можно ли при жизни открывать их?). Мало сказано о конной экспедиции по Тибету и Монголии. Много ли из женщин на коне преодолевали горы, реки, пустыни?
    Нигде не сказано о даре прозрения. А ведь все мы свидетели, как до русских потрясений были указаны грядущие события. В 1927 году в Тибете были сказаны события в Испании. В 1929 году были подробно указаны бедствия великих армий под Дюнкерком. И с какими показательными подробностями прозрены события! А Финляндия, Англия, резня в Хотане, вступление русских войск в Польское полесье, прохождение войсками Ирана, но тогда знали его как Персию. Были предуказаны намерения Японии и судьбы Китая.
    Много чего. Люди получали предупреждения и, как обычно, не обращали на них внимания. Однако за годы прозревались события. Как всегда, определились они не календарными сроками, а сопутствующими жизненными знаками. Все это не записано. А ведь кто-то пожалеет, что так многое замечательное не было запечатлено. Из ученых Бехтерев прислушивался внимательно, а затем несколько врачей и исследователей проходили мимо равнодушно.
    Сейчас война изуродовала всю жизнь. Прервалась переписка. Неизвестна судьба многих друзей. Книги и архивы, может быть, уничтожены. Общества пресечены. Мысль человеческая – в оковах. Утеснители Культуры кричат о ее спасении. Знание подавлено. Гуманизм забыт. Искусство забито. Армагеддон! Родная Лада – сегодня сорок лет нашего дружного пути!

Воспроизводится по изданию:
Рерих Н.К. Из литературного наследия. М., 1974.

(…) Нынче исполнилось четверть века наших странствий. Каждый из нас четверых в своей области накопил немало знаний и опыта. Но для кого же мы все трудились? Неужели для чужих? Конечно, для своего, для русского народа мы перевидали и радости, и трудности, и опасности. Много, где нам удалось внести истинное понимание русских исканий и достижений. Не на миг мы не отклонялись от русских путей. Именно русские могут идти по нашим азийским тропам.
И Юрий и Святослав умеют сказать о ценностях народных. Умеют доброжелательно направить молодое мышление к светлым путям будущего. Юрий – в науке, Святослав – в искусстве прочно укрепились. Разве для чужих? Велики нахождения Елены Ивановны. Ее записи найдут живой отклик в сердцах искателей-мыслителей. Разве для чужих? И "Александр Невский", и "Ярослав", и "Святогор", и "Микула", и "Настасья Микулишна" прошли по Индии и останутся во славу народа русского. И "Сергий Радонежский", и "Древний Новгород", и "Нередица", и "Открываем врата", и "Вестник" – все напомнит о братском народе, о неделимой, дружной великой семье народов. Для народа русского мы трудились. Ему несем знания и достижения.

Воспроизводится по изданию:
Рерих Н.К. Зажигайте сердца. М., 1978.

    Вот и еще две гималайские темперы ушли. Многие сотни их улетели. Иногда бывает жаль, что они так скоро бесследно исчезают. Не жаль самих вещей – пусть себе путешествуют. Может быть, порадуют кого-то! Но жаль, что нельзя по ним сложить панораму наших азийских странствий. Бывает, мы с Е.И. по ним вспоминаем многое пережитое – вершины, восходы, закаты, бури, снега, радость солнца, горные озера, реки, водопады, орлиные гнезда монастырей тибетских...
    Трудно будет без Гималаев, без долины Кулуты, без снежных перевалов. Вот тогда и пригодились бы путевые темперы. Портативны они. Даже при малом багаже возможно иметь их хоть сотни три-четыре. Но многое уже разлетелось и по Индии, по Америке, по Европе. Этих странников уже не сыскать. И теперь Е.И. любит иногда просмотреть эту горную страну и вспомнить все радости нашего странствия, все преодоленные трудности, встречи и добрые и недобрые.
    Конечно, память в складах хранит все такие вехи и при случае показывает их. Но иногда Е.И. любит и в красках посмотреть азийскую панораму. Гималаи! Сколько к ним устремлений! Как широка и прекрасна эта обширная горная страна – Крыша Мира. От Памира через весь Тибет – от Ку-энь-Луня до индийских равнин – неизмерима в красоте многообразной.
    Когда мы шли после Танглы через перевалы в 22.000 ф., кругом вставали несчетные снеговые вершины. Кто побывал во всех этих извилинах и ущельях? Много ли видели летуны над Эверестом? Да и то, говорят, что они вместо Эвереста сняли Макалу. Велика литература о Гималаях, но мала она сравнительно. И каждый-то день что-то новое и чудесное, и грозное, и прекрасное.
    Гималаи! Вот перед нами на север две вершины Гепанга в 23.000 футов, так схожие в очертаниях с Белухою. Каждый день – новое освещение, новые небеса. Суровый перевал Ротанг – нынче под ним в Рале семьдесят локтей снега. Все неисчерпаемо новое и чудное. Неповторимы очертания Камня. Самоцвет!

Воспроизводится по изданию:
"Страны и народы Востока", вып. 14. М., 1972.
Рерих Н.К. Из литературного наследия. М., 1974.

    Среди потрясений именно энтузиазм выводит человека на стезю достижений. Во всех наших странствиях именно энтузиасты запомнились светлыми оазисами. Мудряки земные называют энтузиастов мечтателями. А на поверку оказывается, что энтузиасты чуяли действительность и были истинными реалистами, пылая светлым будущим.
    Великий пример светлого энтузиазма – Елена Ивановна. Она верна, непоколебима. На днях Елена Ивановна вспомнила трогательный эпизод из ее раннего детства. В Бологовской церкви семья Путятиных имела особое знатное место на клиросе. По праздникам все ездили на службу в праздничных нарядах. Е.И. помнит и белое платье с кружевами, и шелковые чулки, и белые сапожки. И вдруг она видит, как через решетку протягивается крошечная загорелая ручка и робко гладит белый сапожок. Е.И. так и застыла, чтобы не спугнуть девочку. Стало стыдно, незабываемо стыдно и за свое кружевное платье, и за шелковые чулки, и за белые сапожки, и за знатное место. Какая радость для Е.И. помочь, отдать, ободрить. А здесь это тем труднее, что язык-то чужой. Местное наречье пахари очень своеобразно и примитивно. Устроила Е.И. в службах – полы, печи, застеклила окна, а они все это выбросили. Пол – земляной, очаг дымный, окна без стекол. Так повелось от дедов. И трогать нельзя.
    Деятельность Е.И. и ее внутренний смысл должны стоять примером. При отправлении нашей Азиатской экспедиции предполагалось, что Е.И. понесут в легкой дэнди, ибо она верхом не ездила. Но после первых же дней Е.И. решила, что она "на людях не поедет", села на коня и всю экспедицию проделала на коне, на яке, на верблюдах. При этом замечательно, что лошадь, многих заносившая, под Е.И. шла всегда спокойно. Е.И. первая русская женщина, проделавшая такой путь. А тропы азийские часто трудны – и узкие горные подъемы, и речные броды, и трещины, и тарбаганьи норы. Ну да и встречи с разбойными голоками тоже не очень приятны. Но замечательно присутствие духа Е.И. в самый опасный час. Точно Жанна д'Арк, она восклицает: "Смелей! смелей!" Да, было много опасных встреч, и всегда проходили без страха, без вреда. Так и шли.

Воспроизводится по изданию:
Рерих Н.К. Листы дневника. Том 3 (1942-1947). М.: МЦР, 1996.

Трудно в нескольких словах описать дорогой незабываемый облик. Описание жизни и творчества Елены Ивановны могло бы заполнить целые тома. Оставленное ею литературное наследство, её философские исследования, которые она вела на протяжении долгих лет, явятся лучшим памятником этой замечательной жизни, посвящённой исканию творчества Духа. Где и кто оставил такое богатство напряжённого труда? Нам, ближайшим и многолетним свидетелям её постоянной, углублённой работы, её чудесный облик светится особым горним светом. С самых ранних лет в ней жило осознание её призвания и внутреннего знания, утверждающего существование иного мира.
По мере того как развивалось её сознание, эта уверенность крепла и стала для неё непреложным знанием. Ещё в молодые годы в России она углублённо изучает философскую мысль Востока, особенно Индии, которая её привлекала грандиозностью и особой логичностью своего построения. К этому времени относится ряд замечательных переживаний и видений, о которых она иногда говорила и которые навсегда оставили глубокий, неизгладимый след в её душе. Её духовный мир и искания нашли глубокий отзвук в духовном облике Николая Константиновича и исключительно гармонично отвечали его личным прозрениям. Многие из её видений отец запечатлел в своих картинах. Этот постоянный духовно-умственный обмен взаимно питал и обогащал их внутренний многогранный мир. Многолетнее пребывание в Азии – путешествия по Средней Азии**, Монголии, Тибету и Китаю, а затем долгие годы на Гималаях в Индии, общение с духовным миром этой чудесной страны, воплотились в её трудах. Елена Ивановна неповторяемо умела проникать в сущность философской мысли. Её жизнь на Гималаях была наполнена ежедневным усиленным творческим трудом. Все часы дня и даже многие часы ночи посвящались этому внутреннему деланию. Трудно себе представить то напряжение, которого требовала эта работа. Для нас и для всех, кто с ней близко соприкасались, это духовное общение было как бы живым утверждением великих истин предвечной правды. Её жизнь горела как живой светильник, утверждая своим примером существование иного, прекрасного мира, осознание которого поведёт человечество к новым достижениям, новым откровениям. Всю свою земную жизнь Елена Ивановна всегда устремлялась в будущее, искала новых путей, новых решений земной правды и всегда приветствовала искателей этой новой жизни на земле. Она постоянно утверждала, что построение Нового Мира идёт и что Новый Град будет создан трудом человеческим. Елена Ивановна всегда особенно подчёркивала значение человеческого труда во всех его проявлениях. Она глубоко любила свою Родину, пламенно верила в её великое призвание и прекрасное будущее. И в самые страшные годы великого ратного напряжения непреклонно утверждала победный исход великой борьбы. Она твёрдо верила в братство народов, в возможность мирного сотрудничества и созидания, которое придёт через осознание культурных ценностей человечества. Вместе с Николаем Константиновичем она подняла Знамя Мира и активно участвовала в создании Пакта Защиты Культурных Ценностей. Их голос в предвоенные годы явился как бы предостережением идущих разрушений и утраты бесценных сокровищ. Изучение оставленного ею наследия займёт долгие годы. Вся её жизнь, весь её духовный подвиг явился утверждением той горней Страны, о которой так прекрасно сказал великий поэт Литвы Балтрушайтис:

Есть среди грёз одиноких одна,
                        Больше всех на земле одинокая...
           Есть среди стран недоступных страна,
                                Больше всех для стремленья далекая...

      В радостный час неземной высоты
                    Эта грёза зарницею светится, -
            Счастлив, кто в недрах немой темноты
                                    С этой искрой таинственной встретится.

       В тёмном пути по откосам земным
                                Всё изгладится в сердце, забудется, -
         Только она с постоянством живым,
                           Будто сон упоительный, чудится.

Только она нас незримо ведёт
                               Каменистой тропой бесконечности,
        Тихо, как мать над малюткой, поёт
                О ликующих празднествах
                                                            Вечности...

Юрий Рерих, Святослав Рерих
Гималаи, Индия
1956

Воспроизводится по изданию:
Рерих Ю.Н., Рерих С.Н. Слово о Елене Ивановне Рерих / Свет Огня. Сетевой сборник http://uguns.org/index.html

** Здесь в смысле Центральной Азии. Ред. сборника.

¹ Рерих Е.И. Три ключа / Е.И.Рерих. Рига: Латв. отд-ние МЦР, 2009.
² Рерих Е.И. Сны и видения / У порога Нового Мира. М.: МЦР, 1993. С. 23, 24.
³ Рерих Н.К. Великий Облик (1935 г.) / Нерушимое. Рига: Виеда, 1991.
⁴ Рерих С.Н. Письмо П.Ф. Беликову от 26.05.1965 г. / Стремиться к Прекрасному. М.: МЦР, 1993. С. 49.
⁵ Рерих Н.К. Лада / Зажигайте сердца. М.: Молодая гвардия, 1978.
⁶ Знамя Преподобного Сергия Радонежского. Новосибирск: СибРО, "Сибирь. XXI век", "Гелиос", 1991. С. 32.
⁷ Рерих Н.К. Лада / Зажигайте сердца. М.: Молодая гвардия, 1978.
⁸ Рерих Н.К. Письма Елены Ивановны (1940 г.) / Листы дневника. Том 2. М.: МЦР, 1995.
⁹ Рерих Е.И. Письмо от 3.01.1943 г. / Письма. Том VII (1940-1947 гг.). М.: МЦР, 2007.
¹⁰ Рерих Н.К. Сорок лет (1941 г.) / Из литературного наследия. М., 1974
¹¹ Цит. по: Шапошникова Л.В. Героическое творчество Елены Ивановны Рерих / Беседы с Учителем. Избранные письма Е.И. Рерих. Рига: "Мир Огненный", 2001. С. 284.